— Второй, — припомнил я. — А если быть точным, то третий. Первый раз и правда я Федю многострадального спас, а второй — ты постарался. Устроил у двора вдовы сумятицу, благодаря которой мельник и улизнул… Ладно, посмотрим, что сделать можно.
Применить, что ли, обычный прием — «призвание фантома»? Дуну, плюну, и возникнет в воздухе над головами супостатов страшенная рожа с полуметровыми клыками!.. На людей из века, скажем, двадцатого или двадцать первого такая не подействует, а товарищи из Средневековья и примыкающих эпох при виде фантома бегут, не оглядываясь, сколько хватает сил и дыхания.
Так я и поступил. Не предупреждая ни о чем Гаврилу, дунул, плюнул, прошептал заклинание…
— Гляди! — воскликнул отрок. — Вот так чудище!
— Стражи чистилища! — выругался я. — Забыл ведь совсем, что по твоей воле магией теперь не вполне владею! Наколдую одно, а получается…
Огромный комар с фиолетовыми крылышками, появившийся у дверей мельницы, внес легкую сумятицу в ряды опричников, и не более того. Добры молодцы немного поволновались, но, разрубив исполинское насекомое надвое, затоптали останки ногами и продолжили штурм.
Я кусал губы. Только теперь осознал, как подгадил мне Гаврила! Колдовать нормально не могу!.. Да, трудненько мне в дальнейшем придется. На примере Филимона, пытавшегося угробить своей магией отрока, видно… Впору снова штаны с детины снимать и наказывать. Уже в полную силу!.. Он еще и подзуживает:
— Ну чего сидим-то? Введи их во страх великий, как ты умеешь! Прикинься невидимым, да и…
— Издеваешься? — вскинулся я. — Кто святой водой мой магический талант искорежил? Прочитаю заклинание невидимости и, чего доброго, исчезну на веки веков!
— Ох ты… — сник Гаврила. — Я и забыл… Но ведь комара невиданного ты наколдовал? Еще попробуй — вдруг получится…
— Теперь настолько всё через пень-колоду получаться будет, — сказал я, — что и пробовать не стоит… Давай-ка ты включайся в дело: переплюй их всех отсюда, а оставшихся я — так уж и быть — разгоню…
— Нет, — подумав, проговорил Гаврила. — По мастерству плевбы меня враз признают. Лучше не высовываться. И так хоть носа не кажи на люди — то богатыри бьют, то опричники, то родной батюшка…
— А мне что предлагаешь?
— Спробуй. Комар-то страшенный получился! Глядишь, и пострашнее чего-нибудь сотворишь!
Я было поднял руку, чтобы влепить не в меру разговорившемуся отроку подзатыльник, но остановился. В принципе рациональное зерно в его рассуждениях есть. Если б я вообще лишился возможности колдовать — это одно. А небольшая путаница в заклинаниях не преграда для смелого экспериментатора!
— Ладно, — сказал я.
— Вот и хорошо! — обрадовался Гаврила.
* * *
Лучше бы я не пробовал! Результат, как того и следовало ожидать, получился плачевный. Гаврила, наблюдая за моими потугами, давился от смеха.
Колдовал я во всю силу. Образы ужасных монстров, роившиеся в моей голове, в действительности принимали столь причудливые формы, что опричники даже на время приостановили наступление, наблюдая всё разраставшуюся и разраставшуюся у мельницы кунсткамеру.
Первой появилась жирная полосатая кошка, снабженная помимо лап и хвоста еще и длинной золотистой гривой… Конечно, не саблезубый тигр, которого я подразумевал, проговаривая заклинание, но довольно близко. По крайней мере не комар… Это вселило в меня уверенность. Может быть, немного практических занятий — и кавардак с магией утихнет сам собой, дальше всё войдет в норму?
С другими заклинаниями я не рисковал, продолжая вызывать саблезубого, и очень скоро понял, что оправляться от пережитого потрясения мне придется еще долго!.. За кошкой последовала синяя крыса на пружинистых длинных лапках, позволявших ей подпрыгивать метра на три над землей, потом два червяка, крепко спаянных между собой хвостами (шипя друг на друга, они безрезультатно пытались расползтись в разные стороны), потом таракан размером с собаку, потом собака с тараканьими усиками, а потом я выдохся…
Опричники стали кружком, ощетинились саблями и пиками и вполголоса совещались. Кажется, они решили, что всё происходящее — морок, наведенный паскудным колдуном-мельником, значит, не стоит обращать ни на что внимания, продолжая честно выполнять свое дело.
Тем более существа даже и не думали нападать на них! Синяя крыса огромными прыжками носилась вокруг мельницы, подгоняемая оглушительным тараканьим лаем… Червяки, так и не придя к консенсусу, зарылись в землю… Собака погналась было за кошкой, но та протяжно замычала по-коровьи, и собака в ужасе взлетела на ближайшее дерево, где и замерла, испуганно пошевеливая длинными, похожими на антенки, усиками.
— Всё, — сказал я, вытирая пот со лба. — Больше не буду… Сил нет…
— Ох, — только и ответил Гаврила, наблюдая за тем, как приободрившиеся опричники вышибают дверь.
Еще несколько мощных ударов — и она слетела с петель. Двое опричников нырнули в помещение и спустя минуту выволокли мельника. Тот почти не сопротивлялся, даже не стараясь оправдываться, заливался горькими слезами и предлагал рубить ему выю сразу, чтобы не длить муку.
У меня аж в глазах зарябило от его плача. Поплыло всё вокруг… Нет, не от плача, наверное, а от бешеной усталости. Шутка сказать — работал, как лошадь, лишеньям подвергался, от богатыря крестом между рогов получил, потом дышал отравленным святой водой дымом, а потом еще и колдовать пробовал! Кто же столько вынесет?!
Вот и я свалился. Уронил голову на руки, успев лишь прохрипеть Гавриле:
— Вырубаюсь… Тащи меня в кровать… — Пугливый Гаврила, маячивший в расплывавшихся кустиках, предложил:
— Может, здесь отдохнем? На природе, в тени деревьев?.. Страшновато на мельнице без мельника…
— Отдыхай, где хочешь, — едва промямлил я. — А меня оттащи! Комфорт уважаю. Я не доисторический ящер, чтоб на голой земле спать!..
И всё… Больше ничего не получилось у меня выговорить… Я стремительно засыпал, ощущая сквозь сон, как тревожно вздыхавший детина волок меня к мельнице.
ГЛАВА 6
Одним из первых моих клиентов был американский писатель с фамилией настолько заковыристой, что я никак не мог ее выговорить раньше, а уж сейчас и подавно. Писателем он был хреновым, сочинял страшные рассказики для третьесортных бульварных журналов. (Я между делом почитал немного и просто обалдел — таких он пародий на нас, бесов, напридумывал, что и примеры приводить неловко!..)
В нашу контору обратился сей творец со сложным и запутанным дельцем. С юности страдал он загадочным заболеванием: ложился, понимаете, вечером после ужина спать в собственную постель, а просыпался поутру… Где только не просыпался: и в ботаническом саду под розовым кустом, и в парке на лавочке, и в местном полицейском участке, на ветке дерева пару раз, на факеле статуи Свободы, в зоопарке — рядом с дикими псами динго, в трейлере — на брикетах мороженой скумбрии…
Понятно, что такое заболевание нормально жить и работать ему мешало. Какая уважающая себя муза придет к человеку, от которого псиной разит или скумбрией?.. Да и вообще, каждый день — ужин, кровать, бай-бай; а очнулся, глянул вокруг — мама дорогая, где я?! Неприятно, что и говорить…
Ох и помучился я, избавляя писателя от его болячки! Чего только не пробовал!.. А разрешилось всё просто. После того как я этого бумагомараку отправил на лечение в наркологическую клинику, перестал он где попало просыпаться! Сама собой исчезла и привычка ужинать пивом с виски!..
Ну это еще что! Вот один мой приятель (человек) африканский еврей Мбауман (посол Нигерии в Германии, кстати) — взял за обыкновение ночевать в берлинском обезьяннике среди горилл, макак и гамадрилов. Просто потому что скучал по родине и глушил шнапс от тоски…
