братом на посту… Хорошо хоть иногда народы развлекут: подерутся, побегают друг за другом. А в остальном — тоска зеленая!.. Тависка, брательник мой любимый… Пропал родной… Слушай… как тебя зовут? Что-то забыл я…
— Адольф…
— Да-да, вспомнил… Ты ведь, как я погляжу, не из духов… Ты ведь…
— Бес — оперативный сотрудник.
— Вот, а у меня должность другая: я — дух — региональный представитель. И у Тависка такая же должность… Ох и поганая служба у нас, надо тебе сказать! Ты хоть по свету мотаешься, а мы здесь сиднем сидим… Контора только в последнее время помогать стала, когда пришла нам пора на пенсию выходить.
Таронха всхлипнул и опрокинул еще кружку.
— А когда вам на пенсию? — поинтересовался я.
— Как только бледнолицые в эти края придут. Тогда духов — покровителей краснокожих народов и отменят за ненадобностью. Из конторы сообщили: придут, мол, люди с белой кожей и это… с жестокими сердцами. Лет через сорок-пятьдесят должны они это… объявиться. И мне — на пенсию. А куда еще?.. Начальство говорит — в контору дворником или сторожем. Ни на что большее рассчитывать образование не позволяет… Форму новую выдали — вот… — Он указал на крылья за своей спиной. — Повысили в звании: по документам я теперь ангел. Мне, как льготнику по возрасту, начальство в жилплощадь электричество провело…
Таронха расплакался, вытирая скупые стариковские слезы ладонью.
— Старость не радость, — всхлипнул он. — Был бы я молодой — разве ж стал бы самогон гнать? Это мне начальство подсказало. Ты, говорят, будущий сторож, вот и привыкай… Выдали экспериментальный самогонный аппарат. Я уже и выпивать приучился. И песенки специальные сторожевые затвердить заставили… От одиночества и тоски чего только не сделаешь?.. Пью, пою и плачу… Тависка, брательник родной, так и не приучился. Ему нельзя. Ему евонное начальство запрещает, а мне — наоборот… А что? Пьешь — вроде и веселее немного… Не думаешь о том, что скоро не всемогущим духом будешь, а пойдешь с колотушкой в руках контору по ночам охранять… Жрецы эти дурацкие надоедают воплями своими… Тависка жаловался — ну прямо достали его жрецы просьбами поскорее уничтожить племя пиу-пиу… Ко мне за советом приходил. А что я? Я ведь по инструкции этих самых пиу-пиу должен опекать и лелеять… Вот и предложил ему: пускай, говорю, твои койоты моих антилоп погоняют, а я — чтобы никто особо не пострадал — наградил своих неуязвимостью. Теперь ни другие краснокожие братья, ни дикие звери моим людям повредить не могут. А Тависка тем временем выдрессировал из воинов рода койота особо злобных нелюдей… Равновесие! И нам развлечение, и людишкам забава… Да, старого духа срок недолог, — всё плакал Таронха. — А какие времена миновали! Какой я красавчик в молодости был! Звериная шерсть на мне блестела, клыки сияли, рога антилопьи голову украшали!.. Сейчас, видите ли, всё это не модно! Крылья дурацкие прислали, на человека сделали похожим!
Что же всё-таки происходит там, в Колуново? Мои подозрения — всего лишь подозрения, или?..
Предположим, Филимон не врал. Действительно желая мне по дружбе добра, сплавить решил из деревни, чтобы Георгий не пришиб, когда я буду Оксану отбивать… Допустим, сам Филимон спокойненько выполняет рядовое задание: ну служит себе в опричниках за какого-нибудь мягкосердечного типа, которому роль обласканного законом душегуба совсем не нра…
«Государь со всей Русской земли собрал себе человеков скверных и всякими злостьми исполненных, и обязал их страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с родителями, а служить единственно ему, и на этом заставлял их целовать крест!» — Вот что вспомнилось вдруг мне… Нет, людишки добровольно в опричники записывались! По велению скверной души! Следовательно, никакого «мягкосердечного типа» на такую службу призвать не могли! Следовательно, врал мне Филимон! Еще как врал! Следовательно, секретная операция — не плод моего воображения!
— Никому не позволю Тависка обижать! — заорал вдруг Таронха, оторвав от губ пустой кувшин. — Я да-авно знал, что ваша контора брательника до добра не доведет! Давно ему предлагал к нам перебраться! Даже начальству своему его рекомендовал! Чтобы мы вместе, как всегда… Я — сторожем, а он, допустим, дворником. Но он — ни в какую! Я дух зла, говорит, и должен творить зло! Во как! И до чего дошло?! Пропал Тависка! Пропал мой родной!
— Да не пропал! — попытался я успокоить расходившегося духа. — Он просто… отсутствует пока… Скоро объявится.
— Нет! — завопил Таронха, пиная стул, на котором сидел. Крылья его взметнулись над увенчанной нимбом головой. — Ни за что! Ни… никому не дам в обиду! Может быть, скоро я и буду сторожем- пенсионером, но пока еще — всемогущий дух! Пойду его искать! Всех распушу!!.. Где моя колотушка?.. То есть палица?! Запевай боевую-сторожевую!..
Я подсунул ему свою кружку. Таронха глянул на нее с недоумением, но осушил до дна.
— Пойду искать, — икнув, продолжил он. — Потом… Пока это самое… посплю… Встану, немного подкреплюсь и… Эх, разбередил ты мою грусть-печаль, бесенок дорогой! Загуляю я, кажется…
Голова Таронха с костяным стуком ударилась о пол. Он свернулся калачиком под столом и захрапел так, что гудения самогонного аппарата не стало слышно.
— Эй! — окликнул я духа добра и всепрощения. — Я к тебе, между прочим, по делу заходил. Это самое… За инцидент прощения попросить… Таронха!
Таронха всхрапнул и перевернулся на другой бок.
* * *
Электрический свет горел на всех этажах. Поэтому я довольно легко спустился вниз, обнаружил дупло и, запыхавшись, вывалился наружу. Жрец Небесная Чаша подбежал ко мне, встревоженно размахивая посохом:
— О чем ты говорил с Таронха? Что он сообщил тебе? Что с ним?!
— Чего ты так беспокоишься? Ничего с ним не случилось. Просто культурно отдыхает.
— В это время Таронха должен подавать знаки своему жрецу! А он молчит…
«Выпил бы ты столько, сколько он, замолчал бы навеки!» — подумал я и вдруг с удивлением услышал из поднебесья дребезжащий голос пенсионера Таронха:
Эх, как сторож дядя Коля пристрасти-и-ился к алкоголю! Спьяну колотушкой бил, райски ку-ущи сторожил!
«Много тревог сейчас терзают Таронха. Всё труднее и труднее мне общаться с ним…» — вспомнилась жалоба жреца.
Еще бы не трудно!..
— Уходи, нечестивый! — затопал на меня ногами дед. — Не должен ты слышать священные слова, ибо скрыт в них глубокий смысл, который только мне, жрецу, разгадать дано!
— А кто обратно проводит? — осведомился я.
— Уходи! — Он замахнулся на меня посохом. Что оставалось делать? Пошел прочь, стараясь выдерживать направление, обратное нашему движению к священному дубу. Очень скоро лесные кроны скрыли могучее дерево. А Таронха, судя по всему, совсем раздумал спать и добрался-таки до следующего кувшина с самогоном. Вслед мне неслось неистовое:
Будет плакать папа, будет плакать мама, коли ангел уведет девку из вигва-а-ама!..
ГЛАВА 5
Наверное, я бы долго еще блуждал по лесу, если бы мое внимание не привлекли дикие вопли. Узнав среди прочих голос вождя Быстроногого Оленя, я, несмотря на усталость, ускорил шаг. Через некоторое время деревья стали редеть, и я вышел на опушку. Зрелище, которое открылось мне, заслуживает детального описания.
Стройные ряды вигвамов головного поселения рода пиу-пиу были смяты и разрушены. Среди потушенного костра прямо на разбросанных угольях валялся без чувств, разметав руки, один из воинов. Рядом с ним, размахивая палицей, прыгал взъерошенный Быстроногий Олень. Кленовый Лист находился тут же. Брызгая слюной и истошно вопя, он наседал на вождя, кажется совсем не замечая того, что его (Кленового Листа, конечно) удерживают за руки два крепких мужика. Остальные члены племени — воины, женщины и дети — беспорядочно бегали вокруг и орали так оглушительно, что у меня на мгновение
