армией Багратиона, отделенной от нее превосходящими силами противника.
6 июля в полдень Сеславин вместе со свитой Барклая-де-Толли вступил в Полоцк. Город казался вымершим. На пустынных улицах был слышен только шум от проходящих колонн войск, ржание и топот лошадей. Сеславин прислушался к разговору артиллеристов. Один из них говорил: «Видно, у него много силы, проклятого; смотри, сколько отдали даром, вот и этот город ему же достанется». — «Еще посмотрим, — отвечал другой, — может, нарочно его так далеко заводят». — «Нарочно али нет, а все это что-то небывалое. Слыханное ли дело, чтобы без драки уходить так далеко и отдавать все даром!» — «Толкуй, — прервал беседу старый унтер-офицер. — Видно, тебя не спросили, что пошли!» В рядах солдат раздался смех.
Через несколько дней армия пришла в Витебск. В ожидании прибытия войск Багратиона готовились к сражению. «Солдаты стали веселее, — сообщал современник, — каждый горел нетерпением сразиться, удостоверить французов, что мы уходили от них непобежденные. Представляя себе опасность, которой подвергалось отечество, никто не думал о собственной жизни, но каждый желал умереть или омыть в крови врагов унижение, нанесенное русскому оружию бесконечною ретирадою».
Навстречу наступающему противнику Барклай-де-Толли двинул 4-й пехотный корпус генерала А. И. Остермана-Толстого с несколькими полками кавалерии и конной артиллерией, который должен был задержать движение неприятеля и выиграть время до похода 2-й Западной армии. Вместе с этим отрядом главнокомандующий отправил своего адъютанта Сеславина, пользующегося его полным доверием и наделенный особыми полномочиями.
На рассвете 13 июля у местечка Островно началось упорное и кровопролитное сражение, в котором Сеславин, по свидетельству его товарища В. И. Левенштерна (тоже адъютанта главнокомандующего), принял активное участие. «Граф Остерман поручил нам руководить действием на его флангах, решив сам командовать центром… Сеславин командовал левым крылом, а я правым».
Русские войска в течение дня мужественно отразили атаки вдвое превосходящих сил противника и только с наступлением темноты по окончании дела в порядке отступили на некоторое расстояние. Сеславин, впервые получивший возможность влиять на ход боевых действий, с честью выдержал испытание. Выгодно расположенная им артиллерия нанесла чувствительный урон врагу.
На следующий день отряд генерала П. П. Коновницына, сменивший корпус Остермана, на новой позиции у деревни Какувячино вновь успешно отражал до ночи атаки противника, рвущегося к Витебску. И снова Сеславин был в огне…
Два дня выиграли. Наполеон, судя по упорству, с которым сражались русские в эти дни, заключил, что приблизился час решительной битвы. Наконец-то он, воспользовавшись подавляющим численным превосходством своих сил, сможет разбить русскую армию.
Барклай-де-Толли действительно готовился к сражению, но невыгодность позиции при Витебске и известия, полученные от 2-й Западной армии, заставили его изменить принятое решение и отступить к Смоленску. Багратион сообщал, что не смог пробиться и взял направление к этому городу.
15 июля русская армия в виду неприятеля покинула лагерь при Витебске. Это опасное движение прикрывал арьергард генерала П. П. Палена, в котором находился и Сеславин. Арьергард сражался весь день и позволил армии, совершить этот маневр в удивительном порядке. Наполеон, уверенный, что эти передвижения в расположении русских относятся к предстоящей битве, был обманут…
Доблестно сражавшийся в эти три дня гвардейский капитан Сеславин был представлен Барклаем-де- Толли к следующему чину полковника, но это производство он получил лишь поздней осенью.
Продолжительное отступление вызвало в русских войсках недовольство. «…С первого шага отступления нашей армии близорукие требовали генерального сражения, — вспоминал Сеславин. — Барклай был непреклонен. Армия возроптала, главнокомандующий подвергнут был ежедневным насмешкам и ругательствам от подчиненных, а у двора — клевете. Как гранитная скала с презрением смотрит на ярость волн, разбивающихся о подошву ее, так и Барклай, презирая незаслуженный им ропот, был как и она, непоколебим».
Однажды ночью Сеславин прибыл из арьергарда с очередным рапортом. Барклай-де-Толли в задумчивости сидел за столом, что-то изучая по разложенной карте. Выслушав донесение, он спросил адъютанта: «А какой дух в войске? Как дерутся, что говорят?» — «Бранят Вас до тех пор, пока гром пушек и свист пуль не заглушит их ропот. Вступив в дело, все забыто, дерутся, как следует русским», — искренне ответил Сеславин. Нахмурившись, главнокомандующий сказал: «Я своими ушами слышал брань, и ее не уважаю. Я смотрю на пользу отечества, потомство смотрит на меня. Все, что я ни делаю и буду делать, последствие обдуманных планов и великих соображений, плод многолетних трудов».
…22 июля наступило долгожданное соединение русских армий под Смоленском. План Наполеона разобщить и по отдельности разгромить 1-ю и 2-ю Западные армии потерпел неудачу.
4 августа корпус маршала М. Нея, идущий в авангарде наполеоновской армии, попытался с ходу взять Смоленск. Защищавшие древний русский город корпус Н. Н. Раевского и отряд Д. П. Неверовского отбили атаки многочисленных колонн врага.
Вечером главнокомандующие решили, что 1-я армия продолжит удерживать Смоленск, а 2-я прикроет московскую дорогу. Армия Барклая-де-Толли расположилась за Петербургским предместьем на высотах правого берега Днепра против города. Оборона Смоленска была возложена на корпус Д. С. Дохтурова и дивизию Коновницына. Ночью они сменили войска Раевского, принадлежавшие к армии Багратиона, выступившей по дороге на Москву.
Утро было солнечным. За городом слышалась ружейная перестрелка. Барклай-де-Толли вместе со штабом выехал из Петербургского предместья для осмотра боевой позиции на левом берегу Днепра. Проезжая через город, Сеславин обратил внимание, что, несмотря на доносящийся шум боя, в городе царило оживление. На улицах продавали мороженое. В 10 часов утра Барклай-де-Толли со свитой подъехал к Малаховским воротам — центру позиции, занимаемой войсками Дохтурова, и, остановившись на их террасе, пробыл здесь около часа. Отсюда хорошо обозревались окрестности. Сеславин увидел вдали густые неприятельские колонны, обложившие город. Ближе, среди кустарников, стрелковые цепи противника, сгущаясь, вели оживленную перестрелку с нашими егерями…
Завершив объезд позиции, главнокомандующий расположился на левом фланге, на батарее, поставленной на возвышении напротив Раченского предместья. В 4-м часу начался штурм Смоленска. До позднего вечера продолжались ожесточенные атаки неприятеля, мужественно отбиваемые русскими войсками. Крепостные стены способствовали успеху обороны. Не сумев овладеть Смоленском, Наполеон отдал приказ о его бомбардировке. На город обрушился убийственный огонь из 150 батарейных орудий. Смоленск запылал во многих местах, ядра и рвущиеся гранаты разили и жителей и идущих в бой солдат. Во время штурма Сеславин принял участие в отражении неожиданной атаки неприятельской кавалерии, сумевшей переправиться вброд через Днепр и попытавшейся овладеть батареей и захватить главнокомандующего. Конвой Барклая-де-Толли вместе с адъютантами и ординарцами бросился навстречу противнику и после короткого рукопашного боя обратил его в бегство.
Вскоре после этой схватки Барклай-де-Толли послал Сеславина в Смоленск обстоятельнее узнать положение дел. Переехав через обстреливаемый мост на Днепре, Сеславин во второй раз в этот день побывал в городе. То, что он увидел, разительно отличалось от утренней картины. Смоленск горел. Над городом разрывались гранаты, по улицам рикошетом били ядра. Рушились стены, всюду валялись убитые, несли раненых, в ужасе метались жители. Вечерний Смоленск был наполнен громом, треском, огнем, дымом, стоном и криком. Предместья города были охвачены пожаром. Вокруг стен Смоленска кипел горячий бой, и только ночная темнота остановила сражающихся. Но канонада, не смолкая, продолжалась до глубокой ночи.
Враг не сумел сломить сопротивление русских войск. Успешная оборона Смоленска подняла дух армий до высокой степени. Не участвовавшие в бою завидовали сражавшимся. Общим мнением было продолжение битвы в Смоленске. Но главнокомандующий счел целесообразным возобновить отступление. В час ночи Дохтуров получил приказ оставить Смоленск и, отведя войска на правый берег Днепра, уничтожить мосты…
Возвращаясь ночью в главную квартиру, Сеславин остановил коня на высоте правого берега Днепра. Она была занята группой генералов и офицеров, смотрящих на пылавший внизу Смоленск. «Этот огромный костер церквей и домов был поразителен, — вспоминал товарищ Сеславина Павел Граббе. — Все в
