драконьего пламени.
Стоик в ужасе поднял щит, чтобы посмотреть, не прошел ли Зуб насквозь и не задел ли он его сына. Но Иккинг был цел и невредим. Он лежал с открытыми глазами и к чему-то прислушивался. Откуда-то — казалось, прямо из торящего Зуба — доносился странный звук. Это было пение, хриплое, раскатистое, как гул ветра в коралловых пещерах. Слова у песни были такие:
— Слышите? — радостно воскликнул Иккинг перед тем, как потерять сознание. — Обед поет.
19. ИККИНГ НЕЗАМЕНИМЫЙ
Четыре сотни викингов, собравшихся на краю обрыва, встретили Иккинга и Беззубика бурными аплодисментами.
Странное это было зрелище, дикое и варварское — мальчик и дракон возвращаются, с ног до головы покрытые гадкой зеленой Драконьей Слизью и Соплями, но сияющие от неземного восторга. Еще бы — ведь они только что спаслись от Неминуемой Смерти.
Ужасная битва опустошила все окрестности. Удушающий зеленовато-серый дым застилал глаза, мешая видеть, но было и так ясно: от Мыса Мертвая Голова противники в пылу боя отхватили изрядные куски земли. Пляж был усыпан грудами камней, обрыв изъеден камнепадами. В глубокой воде громоздилась огромная туша Пурпурного Смерча, а куски Зеленого Смерча были раскиданы по всему берегу и половине острова. Большие участки вереска и папоротников всё еще пылали.
Однако, каким-то чудом, почти все викинги и их драконы остались живы после страшной битвы.
Я говорю «почти все», и вот почему. Когда Беззубик подполз к хозяину, чтобы лизнуть его трепетным раздвоенным язычком, Стоик заметил у него на груди глубокую рану, из которой текла ярко-зеленая кровь. Коготь Зеленого Смерча пронзил самое сердце маленького дракончика, которого все считали бессердечным.
Беззубик проследил взгляд Стоика и опустил глаза. Увидев рану, он взвизгнул от ужаса и упал замертво.
Проснулся Иккинг только через два дня, страшно голодный. Всё тело болело. Был поздний вечер. Он лежал на огромной кровати Стоика. В комнату набилась целая толпа народу. Здесь были и Стоик, и Валгалларама, и Старый Сморчок, и Рыбьеног, и почти все Старейшины Племени.
Были тут и драконы: у ног Стоика переругивались Головотяп и Крючкозуб, на спинку Иккинговой кровати взгромоздилась Страхкорова. (Драконы вернулись, как только услышали взрыв и поняли, что Прежние Хозяева Олуха снова стали Хозяевами. Будучи драконами, они никак не объяснили свое исчезновение, однако из вежливости всё же напустили на себя чуть-чуть виноватый вид.)
— Он жив! — восторженно закричал Стоик Обширный, и все радостно загалдели. А Валгалларама увесистым кулаком ткнула Иккинга в плечо, что у викингов равносильно крепкому объятию.
— Мы тут все собрались, — сказала Валгалларама. — Ждали, когда ты проснешься.
Иккинг сел на постели. Сон как рукой сняло.
— Не
Все смущенно замялись, никто не отваживался посмотреть Иккингу в глаза. Стоик неловко покашлял.
— Прости, сынок, — сказал он. — Но его с нами нет. Он умер всего несколько часов назад. В эту самую минуту всё Племя устраивает ему Героические Похороны. Это великая честь, — тороплива продолжил Стоик. — Он будет первым драконом, похороненным по Викинговскому Обряду…
— Откуда ты знаешь, что он умер? — раздраженно спросил Иккинг.
Стоик удивленно заморгал.
— Ну, как откуда: все признаки налицо — сердце не бьется, дыхания нет, тело холодное как камень. Совершенно ясно: он мертв.
— Нет, ПРАВО, папа, — воскликнул Иккинг, едва сдерживая злость. — Ну неужели ты НИЧЕГО не знаешь о драконах? Он, наверное, впал в СОННУЮ КОМУ! А это ХОРОШИЙ ПРИЗНАК: значит, он выздоравливает.
— Oх, клянусь усами Тора! — засуетился Стоик. — Похороны начались полчаса назад…
— Надо их немедленно остановить! — завопил Иккинг. — Драконы слабо огнеупорны. Они сожгут его заживо!
С удивительной энергией (если учитывать обстоятельства) Иккинг вскочил с постели, выбежал из комнаты, а потом и из дома. За ним по пятам мчался Рыбьеног со Страхкоровой.
На берегу Хулиганской Гавани торжественная церемония Викинговских Военных Похорон подходила к концу.
Зрелище было удивительное, но у Иккинга не было настроения на него любоваться.
Небо было усеяно звездами. Безмятежное море блестело, как стекло. На скалах в полном молчании выстроились Племена Лохматых Хулиганов и Безжалостных Остолопов, и каждый держал в руке горящий факел.
Пришел даже Сопляк. Он старался напустить на себя торжественный вид; в знак уважения снял с головы шлем и то и дело приглаживал гладко причесанные волосы.
— Туда ему и дорога, головастику с крылышками, — тихо шепнул он Песьедуху Тугодуму, и тот угодливо хихикнул.
—
На воду была спущена точная копия викинговской ладьи. Ветерок тихо погнал ее прочь от острова Олух, по лунной дорожке, мимо голых остовов сгоревших флотов Стоика Обширного и Пирамидона Остолопа. На палубе ладьи Иккинг с трудом различил маленькое тельце Беззубика. Возле него стоял Стоиков щит, пронзенный длинным Драконовым Зубом, точно гигантским вражеским мечом.
Брехун Крикливый протрубил в рог траурный сигнал. Он уже полностью оправился после недавнего неожиданного полета.
— Т-Р-Р-У-У-У-У-У-М-М-М!
Двадцать шесть отборных лучников Стоика, стоявших в почетном карауле вдоль правого берега гавани, медленно подняли луки. Каждый из них вложил в лук зажженную стрелу.
— Н-Н-Е-Е-Е-Е-Е-Т! — во всё горло завопил Иккинг самым громким криком, на какой был способен.
Но было уже поздно.
Пылающие стрелы изящно взмыли в воздух, опустились на кораблик и подожгли его.
