скучающим видом разгадывал кроссворд.
— Не могли бы вы оказать мне любезность? — обратилась к нему Мария.
Тот выжидающе посмотрел на нее.
— Мне нужны три красных тюльпана…
— Боюсь, что цветы можно достать только в городе, — хмуро произнес водитель.
— Понимаете, цветы мне нужны, чтобы возложить их на могилу, — принялась было объяснять она. — Денег у меня при себе немного, но вечером, когда вы отвезете нас домой, я с вами рассчитаюсь…
— Ждите меня здесь, — бросил водитель и дал газ.
Машина затормозила перед воротами кладбища.
— Спасибо, — прошептала Мария, бережно, словно святыню, прижимая к груди цветы.
— Идите и не торопитесь, — твердо заявил водитель. — Я буду ждать вас столько, сколько нужно…
Мария остановилась возле могилы. «Милан Габриш», — прочитала она короткую надпись под выцветшей фотографией. И еще цифры — дата рождения и дата смерти.
Время и дожди не пощадили фотографии, металлическая рамочка кое — где поржавела, но Мария не отрываясь, до боли в глазах вглядывалась в дорогое лицо, и все ее заботы, тревоги и огорчения казались ей мелкими, несущественными, а вся ее жизнь — какой — то нереальной. Реальным, настоящим виделось ей теперь прошлое, такое далекое и близкое…
Всю обратную дорогу водитель молчал, и Мария была благодарна ему за это. Да и не помогли бы ей сейчас слова утешения, ведь человек с выцветшей фотографии был когда — то для нее дороже жизни…
Человек с выцветшей фотографии дорог ей по — прежнему. Ей и, как выяснилось, вот этому полковнику, который смотрит в окно с равнодушным видом. Смотрит и молчит. А зачем говорить? Главное, что все эти годы он хранил верность памяти Милана. Хранила верность его памяти и Мария. И постарается хранить впредь… Оба они постараются…
Девушка с фотографии… Как же это он забыл о ней? Правда, кто же мог подумать, что девушка, изображенная на фотографии, и Ксения, фигурировавшая в документах, с которыми он знакомился в архиве, одно и то же лицо? Что после войны она вышла замуж и стала пани Арбетовой, хотя должна была стать пани Габришовой? А впрочем, она, вероятно, и была Габришовой… до сегодняшнего дня… Эх, если бы они встретились раньше…
В последний раз скрипнули колеса, проскрежетали сцепления вагонов, и наступила тишина. Гавлик выглянул в окно и увидел порт и корабли — огромные, как дома. И Мария смотрела в окно с любопытством — болгарское побережье Черного моря она видела впервые. Ей доводилось бывать чуть севернее, в Румынии, а здесь — никогда…
«Если бы поезд хоть на час задержался…» — тоскливо думал он, даже не глядя в сторону своей спутницы.
«И почему это поезда, когда не нужно, ходят точно по расписанию? — мысленно сокрушалась она. — Но мы еще встретимся, он ведь обещал… Только встреча состоится уже в Братиславе. И это произойдет так нескоро!»
При мысли о том, что через минуту их пути разойдутся, она почувствовала, как на нее тяжким грузом наваливается одиночество. И когда она увидела, что он тащит к дверям ее и свой чемоданы и затем передает их носильщику, то вздохнула с облегчением.
Полковник тем временем не спеша, осторожно, спустился по ступенькам на перрон, и она вспомнила, что осторожность эта вынужденная. Он заговорил с носильщиком, и она с удовлетворением отметила, как внимательно тот его слушает. Сама Мария мало что поняла, ведь Гавлик говорил по — болгарски, да и не старалась понять. Ее больше занимал тон, каким все это было сказано, — спокойный, уверенный. Таким тоном обычно отдают приказы — предельно краткие, но четкие.
Наконец он обернулся к ней и, нахмурившись, сказал:
— Идите за носильщиком, пани Мария, и подождите меня на остановке такси.
Ее удивило, что он даже не счел нужным спросить се согласия. А может, он все понял по ее глазам?
— Я зайду в местное отделение «Балкантуриста» и узнаю, какие гостиницы на Солнечном берегу еще открыты… — Он помолчал, вглядываясь в ее настороженные серые глаза, и тоном, не терпящим возражений, добавил: — Полагаю, нам по пути. А теперь идите, иначе потеряете из виду носильщика. — И он уверенно зашагал по направлению к вокзалу.
Мария смотрела ему вслед и не знала, что же делать. Но уже через секунду, отбросив все сомнения, поспешила за носильщиком, радуясь солнцу и морю…
Примечания
1
Коменский Ян Амос (1592–1670) — крупный чешский философ и педагог. —
2
Офицерское звание в словацкой армии. —
3
Соответствует званию младший сержант, —
4
Соответствует званию сержант. —
5
Соответствует званию ефрейтор. —
6
