– А такая у вас есть?
Васек смущенно почесал веснушчатую переносицу.
– Есть… Нам бы с космической ракетой…
Я развел руками. Коробки с ракетой у меня не было.
– Нечего им спички давать, – раздался вдруг сердитый голос проводницы. Она стояла в тамбуре и с неприязнью разглядывала ребятишек. – Подожгут еще чего.
– Нам спичек вовсе и не надо, – удивленно сказал Васек. – Нам коробку. Пустую…
– Пустую, – проворчала проводница, скрываясь в вагоне. – Знаем…
Васек запахнул поплотней телогрейку, и мальчики пошли, не оглядываясь, с перрона. Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я заодно с проводницей. Как-то обидно стало.
– Послушайте, – окликнул я ребят. – А разве бывают с космической ракетой? Я таких наклеек и не видел.
Санька обернулся, и вдруг шагнул назад. Мне показалось, что у него промелькнула хитроватая улыбка.
– Мало ли кто чего не видел, – сказал Санька. – А вы знаете, сколько звезд в Большой Медведице?
Я без колебания ответил, что в ковше Медведицы семь звезд, и по торжествующим лицам мальчишек понял, что совершил какую-то ошибку.
– Смотрите, – сказал Санька, показывая в небо. Там уже ярко проступали созвездия. – Видите среднюю звезду в ручке ковша? Так рядом с ней, чуть влево и вверх, еще одна, восьмая…
Старательно вглядываясь, я увидел еле заметную звездочку.
– Видите? – обрадовался мальчик. – Ее не каждый видит. В древнем Египте воины проверяли по ней свое зрение.
– Это ты откуда знаешь?
Он пожал плечами.
– Так, читал…
Я еще раз отыскал глазами восьмую звезду, и представил вдруг теплую ночь, согретую дыханием близкой пустыни. На загадочном лице сфинкса метались красные отблески жертвенных огней. Лунный свет струился по склонам пирамид, и тускло блестели бронзовые щиты. Молчаливые люди стояли неподвижно и смотрели в темно-зеленое небо, где
над самым горизонтом висел, опрокинувшись, бледно-звездный ковш Медведицы. И была тишина, лишь трещало в жертвенниках пламя, да изредка тихо звенел щит, коснувшись копейного древка.
– Слушай, – спросил я, – в небе столько больших, ярких звезд. Почему же вы собрались на такую тусклую и маленькую?
Ребята переглянулись, словно советуясь.
– Откуда вы знаете? – резко ответил Санька. – Может, она больше и ярче в сто раз, чем Полярная звезда. Она, может, просто очень далеко.
Васек беспокойно потянул его за рукав:
– Пойдем домой, Сань.
Больше я ни о чем не спрашивал у ребят. Видимо, у них была какая-то своя тайна.
– Может быть… – только и сказал я.
Семафор вспыхнул зеленым светом, и я вскочил на подножку.
– Ну, прощайте, космонавты!
Они кивнули и пошли к маленькому домику, желтые окна которого ярко светились за кустами акации. Я долго смотрел вслед мальчишкам и забыл прочитать название станции, когда вокзал медленно проплывал мимо вагона.
Так и не знаю, что это была за станция. Помню только, что шумели там высокие тополя и неяркие огни робко мигали на стрелке…
Черные деревья набирали скорость за окном. Летели мимо едва различимые столбы, тихо плыли далекие огоньки. Лишь звезды висели неподвижно, и среди них восьмизвездная Медведица.
Если бы кто-нибудь рассказал суровым воинам древнего Египта, что через тысячи лет двенадцатилетний мальчишка решит лететь к далекой звезде, по которой они проверяли свою зоркость! Они посмеялись бы, наверное, покачивая тяжелыми шлемами, и сказали бы, что все это сказка, если только мальчик не будет сыном богов.
Прачка
Студент Алексей Барсуков ехал из Москвы на каникулы. В Свердловске он решил остановиться на день, чтобы повидать школьного товарища. Алексею не повезло, он не застал товарища в городе.
Поезд уходил ночью. Не зная, как провести остаток дня, Алексей бродил по знойным, полным трамвайного грохота улицам, пока не оказался перед зданием картинной галереи. Он вошел.
В прохладных залах почти не было посетителей. Алексей долго стоял у полотна Айвазовского, на котором искрилось под луной никогда не виденное им море, задержался у этюдов Шишкина, где дремал
