Улицы были так же пустынны, как дорога. До самого дома Валерка не встретил ни одного человека. Он вошёл во двор, толкнул ногой дверь сарая и, осторожно ступая в темноте, пробрался к месту, где раньше стоял велосипед.
Валерке казалось, что руки уже одеревенели и не разогнутся. Но едва он решил положить Рика на пол, как руки опустились, словно перебитые, и собака, слабо взвизгнув, ударилась о доски.
Валерка принёс воды в консервной банке, но Рик не стал пить. Мальчик наклонился над ним.
– Нахлебался воды, – сказал он. – А кто тебя заставлял прыгать с катера?
Он стянул рубашку, свернул и осторожно подложил под голову собаки. Всё равно рубашка уже никуда не годилась.
– Ладно уж, – сказал Валерка. – Спи, Рик. Утром мы что-нибудь придумаем.
Утро было близко. Луна давно спряталась, и на востоке уже плавала в небе предрассветная синева. Налетел свежий ветерок и, вздрогнув, зашелестел тополь. Валерка вновь почувствовал сильную тошноту. Он пробрался в дом, разделся и лёг. На минуту радость, что Рик спасён, пробилась сквозь усталость, и мальчик улыбнулся. Но тут кровать мягко качнулась и, плавно кружась, стала опускаться в тёмную глубину.
Проснулся Валерка рано. Руки и ноги у него гудели, но голова уже не кружилась. Он быстро встал. Мама еще спала. Валерка взял на кухне кусок хлеба с колбасой и пошёл в сарай.
Рик был на старом месте, даже голова его лежала на рубашке, как раньше. Валерка подошёл ближе и увидел, что не нужно было нести хлеб. Зубы Ричарда были слегка оскалены и открытые глаза подёрнуты мутной пленкой. Валерка положил кусок и сел на пол рядом с собакой.
Солнечные лучи узкими полосками пробивались сквозь дощатую дверь. Они скользили по серой шерсти Ричарда, и шерстинки вспыхивали крошечными искрами.
Несколько минут Валерка сидел неподвижно. Потом он осторожно погладил мёртвую собаку и вышел из сарая. Может быть, ему снова хотелось заплакать, но он не стал. Он знал, что сделал всё, что мог.
Не заходя домой, Валерка пошёл к Павлику. Тот уже не спал.
– Надо съездить за моим велосипедом, – сказал Валерка. – Я – на багажнике, ты – крутить. Я всё расскажу потом. по дороге.
Он был рад, что Павлик понимает его с полуслова. Говорить не хотелось.
Когда они были совсем близко от леса, Валерка тронул Павлика за плечо, и тот остановил велосипед.
– Слышишь? – спросил Валерка, соскакивая с багажника. – Это с Севера.
За лесом нарастал рокот мотора, нарастал быстро и уверенно. Валеркино сердце вдруг заколотилось торопливо и сбивчиво. Он не забыл про недавнее письмо, но с нетерпением ждал, когда из-за березовых вершин покажется низко идущий самолет.
Ждал, почему-то убеждённый, что на этот раз не ошибся.
Минное заграждение
Влажный юго-западный ветер за несколько дней согнал с горных склонов серый тающий снег. Сейчас его нет даже в ложбинках. Вместо снега там стоят маленькие синие озера. В них плавают желтые солнечные облака и чуть заметно качают вершинами перевернутые сосны.
Между озерами, между соснами и теплыми камнями проходит государственная граница. Она отмечена флажками. Много бумажных флажков осталось после недавней спартакиады. Они пачками лежат под деревьями в серой прошлогодней траве. Подмокли немного, но для дела годятся: красными флажками со значком спартакиады отмечена граница, синими – с эмблемой «Труда» – минные поля. Минных полей много, и попадать на них нельзя.
Сашка лежит между маленьких сосенок. Он держит под рукой вырезанный из доски автомат, и прижимает к земле пограничную дворнягу Куцего, которую сегодня переименовали в Дозора. Сашка и Дозор ждут нападения дикой вражеской конницы. Она рыщет где-то в лесу по ту сторону границы.
Солнце уже высоко, оно припекает спину часового. Надо бы снять тужурку, но могут заметить, как он возится в своей засаде. Поколебавшись, Сашка всё же переворачивается на бок и начинает отстёгивать пуговицы. Дозор рад. Освободившись, он мчится от хозяина. Его совсем не интересует охрана границ.
– Дозор! Куцый! Дезертир несчастный! – громко шипит вслед ему Сашка. Потом хватает автомат и мчится за сбежавшей собакой. Если не поймать, выдаст «дезертир» пограничный пост.
К счастью, Куцый учуял что-то, остановился и, шумно втягивая воздух, старается подковырнуть носом замшелый камень. Сашка хочет ухватить пса за загривок и вдруг останавливается. Среди плоских камней, серой прошлогодней травы и сухой бурой хвои он видит желтоватый цветок с пушистыми лепестками. А потом замечает второй, подальше, и третий, у самого своего ботинка. Сашка садится на корточки, осторожно проводит пальцем по мягким лепесткам и, оглянувшись, замечает на поляне ещё несколько подснежников…
Из-за деревьев слышатся голоса. «Дикая конница» бродит совсем неподалёку, ищет место, где можно обойти часовых. Может быть, она здесь захочет перейти границу?
Ветер пробрался между коричневых стволов, качнул сухие стебли, шевельнул желтоватые лепестки подснежников. Маленькие цветы, надави такой каблуком – и всё.
Пригибаясь, чтоб не заметили, собрал Сашка пучок синих флажков и огородил ими полянку…
Потом он ухватил за шиворот зазевавшегося Дозора, и оба они покинули новое минное поле.
Снова Сашка лежит за молодыми сосенками и вслушивается в далекие крики вражеских кавалеристов… Высоко, в очень синем небе плывут с юго-запада наполненные солнцем облака. Негромко стуча мотором, опускается к аэродрому маленький ПО-2. Коричневая бабочка рывками пролетает невысоко над
