– Дорогая, это Ричард Вулф, – вступил в разговор Джордан.
Женщина протянула руку. Ричард взял ее ладонь, удивившись, каким крепким рукопожатием ответила ему брюнетка. Когда Вулф взглянул в ее глаза, его пронзила неожиданная догадка: «Ну конечно! Я должен был заметить это при первой же встрече! Те же темные волосы, те же зеленые глаза… Она наверняка дочь Мэдлин!»
– Позвольте мне представить Берил Тэвисток, – сказал Джордан. – Мою сестру.
– Итак, как же вышло, что вы знаете моего дядю Хью? – спросила Берил, когда они с Ричардом вышли прогуляться по садовой дорожке.
Уже сгустились сумерки, мягкие поздние летние сумерки, и цветы скрылись в тени. Благоухание наполняло воздух, это был восхитительный аромат шалфея и роз, лаванды и тимьяна. Берил подумала о том, что новый знакомый движется в темноте, словно кот, так же тихо, плавно, с непостижимой уверенностью…
– Мы познакомились давным-давно, в Париже, – объяснил Ричард. – И на долгие годы потеряли связь. А потом, несколько лет назад, когда я основывал свою консалтинговую фирму, ваш дядя оказал мне любезность, дав несколько ценных советов.
– Джордан сказал, что у вас компания «Сакарофф и Вулф».
– Да. Мы консультанты в сфере безопасности.
– И это ваша настоящая работа?
– Что вы имеете в виду?
– Есть ли у вас, скажем так, неофициальное дело?
Ричард откинул голову назад и от души рассмеялся:
– Вас с братом отличает умение изъясняться честно и открыто, без обиняков.
– Мы научились быть прямыми. Это сокращает время пустой светской болтовни.
– Подобные беседы – основа светского общества.
– Нет, все эти разговоры – лишь способ, к которому прибегает светское общество, чтобы не говорить правду.
– И вы хотите слышать правду, – тут же отреагировал Ричард.
– А разве не все мы этого хотим? – Берил взглянула на собеседника, пытаясь увидеть его глаза в темноте, но заметила лишь тени на силуэте его лица.
– Правда заключается в том, – ответил Вулф, – что я на самом деле работаю консультантом по безопасности. Я управляю фирмой вместе со своим деловым партнером, Ники Сакароффом…
– Ники? Должно быть, это Николай Сакарофф?
– Вы уже слышали это имя прежде? – спросил он таким тоном, будто речь шла о сущем пустяке.
– Это ведь бывший сотрудник КГБ?
Повисла долгая пауза.
– Да, – наконец произнес Ричард, сохраняя невозмутимость, – в прошлом у Ники, возможно, были связи в этом ведомстве.
– Связи? Если я правильно помню, Николай Сакарофф был полковником. А теперь он ваш деловой партнер? – Берил рассмеялась. – Вот уж воистину, с кем только капитализм не поведется в нужде!
Несколько минут они прогуливались в полной тишине. Берил первой нарушила молчание, тихо спросив:
– Вы все еще имеете дело с ЦРУ?
– А разве я упоминал об этом?
– Прийти к подобному заключению нетрудно. А я, между прочим, весьма осторожна и сдержанна. Мне можно без опаски доверять любые тайны.
– И все же я отказываюсь от этого допроса.
Берил с улыбкой взглянула на Ричарда:
– Вы не признаетесь в этом даже под пытками, как я понимаю?
Даже в темноте Берил могла видеть, как его зубы засверкали в усмешке.
– Это зависит от того, как меня будут пытать. Если красивая женщина будет покусывать мое ухо… ну, в этой ситуации я могу признаться в чем угодно.
Кирпичная дорожка закончилась у лабиринта. Они немного постояли, созерцая увитую листьями стену, скрытую в полумраке.
– Давайте войдем внутрь, – предложила Берил.
– Вы знаете выход?
– Посмотрим.
Новая знакомая провела Ричарда через исходную точку лабиринта, и их быстро поглотила извилистая живая изгородь. На самом деле Берил знала здесь каждый поворот, каждый тупик, и она уверенно продвигалась по лабиринту.
– Я нашла бы выход отсюда и с завязанными глазами, – объяснила Берил.
– Вы росли в Четвинде?
– Скорее, мечась между школами-интернатами. Я приехала сюда, чтобы жить с дядей Хью, когда мне было восемь. После того, как мама и папа умерли.
Они быстро пробрались через последнюю щель в живой изгороди и оказались в центре лабиринта. На маленьком пятнышке земли, очищенном от деревьев и кустов, стояла каменная скамейка. Светила луна, и собеседники могли хотя и слабо, но все-таки видеть лица друг друга.
– Они тоже занимались этой опасной работой, – сказала Берил, медленно прохаживаясь по вытоптанному участку. – Или вы знали об этом?
– Да, я… слышал о ваших родителях.
Сразу уловив в голосе Вулфа осторожные нотки, она спросила себя, почему же он так уклончиво отвечает на ее вопросы. Берил видела, что Ричард стоит у каменной скамейки, положив руки в карманы. «Ах, все эти семейные тайны! – с досадой пронеслось в ее голове. – Я сыта ими по горло! Ну почему никто в этом доме не может сказать правду?»
– Что вы слышали о моих родителях?
– Я знаю, что они умерли в Париже.
– При исполнении служебных обязанностей. Дядя Хью утверждает, что это было секретное задание, и отказывается говорить об этом, так что мы с ним никогда не обсуждаем эту тему.
Берил остановилась на месте и повернулась к собеседнику:
– В эти дни я много думаю о том, что произошло с родителями.
– Почему?
– Потому что это случилось пятнадцатого июля. Завтра исполнится двадцать лет.
Ричард направился к ней, его лицо по-прежнему было скрыто в тени.
– Кто же вас воспитывал? Ваш дядя?
Берил улыбнулась:
– Говорить «воспитывал» было бы преувеличением. Дядя Хью дал нам дом, а потом предоставил достаточно свободы расти так, как заблагорассудится. Полагаю, Джордан весьма в этом преуспел: отправился учиться в университет и все такое… Джорди – самый разумный, самый смышленый в семье.
Ричард придвигался все ближе – он был уже так близко к Берил, что она могла видеть, как его глаза поблескивают в темноте.
– А какая вы?
– Думаю… думаю, я – дикарка.
– Дикарка, – пробормотал Ричард. – Да, кажется, я могу сказать то же самое…
Он дотронулся до лица Берил. Это короткое прикосновение заставило ее кожу вспыхнуть огнем. Берил вдруг осознала, как стремительно бьется сердце, учащается дыхание. «Почему я позволяю это? – удивилась она. – Мне казалось, я дала зарок: никаких романтических историй! Но сейчас этот мужчина, которого я едва знаю, опять втягивает меня в эту игру – игру, в которой я уже потерпела сокрушительное поражение. Это глупо, импульсивно. Это просто безумие! И заставляет меня жаждать большего…»
Губы Ричарда едва коснулись ее уст – это был самый легкий из поцелуев, но из-за привкуса
