Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову

полковничья форма. Моего брата Толика во дворе сразу прозвали «полковником», а я остался просто «братом полковника».

Отец прошел курсы по прыжкам с парашютом, кажется, только теоретические. И через Тегеран, Хабани (Ирак), Каир, Барии (Италия) миссию отправили в Югославию. Миссия постоянно попадала под обстрелы немцев и подвергалась нападению хорватских фашистов — усташей, и отцу пришлось вместе со всеми бегать по горам. Другой раз в горах их на бреющем полете обстреливал немецкий истребитель, они спрятались за валуны, пересидели, пока у летчика не стало заканчиваться топливо и самолет не улетел. Сильно жалел отец, что не удалось тогда его сбить из автомата, летел тот достаточно низко. Пехотинцам ведь за это давали звание Героя Советского Союза. «Тебе-то это зачем было нужно?» — интересовался я. «Как зачем? В кино бы без очереди билеты брал!» — отвечал отец. Пришлось удовлетвориться орденом «Партизанской звезды» первой степени.

Во время разрыва с Югославией в 1948 году ордена недружественной страны сдавались. Правда, их вернули, когда дружба наших стран возобновилась. Антиюгославская кампания прекратилась, и 28 ноября 1954 года югославское посольство в Москве устроило прием по случаю Дня независимости. Летом 1955 года в Белград нанесли визит Хрущев, Булганин и Микоян. Вот тогда вспомнили о том, что Геращенко знает все высшее руководство Югославии, и предложили ему поехать туда послом, но он отказался.

Сразу после освобождения Румынии (20 августа — 25 октября 1944 года) отец летит туда в командировку (с 15 октября по 5 ноября). С этой поездкой связан еще один интересный случай. В Бухаресте отцу сказали, что с ним хочет встретиться известный певец Петр Константинович Лещенко — один из самых популярных русских исполнителей 30-х годов XX века. Эмигрантом он, житель Кишинева, стал неожиданно и не по своей воле — в январе 1918 года Бессарабия вышла из состава России.

Отец встретился с ним, он ему запомнился худощавым и чернявым. Лещенко сказал тогда ему, что подал документы на возвращение в Советский Союз, и просил помочь получить разрешение на въезд. Он понимал: выступления в ресторанах Будапешта при фашистах, его высокая популярность среди эмиграции являются серьезным препятствием для этого, — но тем не менее пытался вернуться. Отец знал песни Петра Лещенко, как и многие в СССР, слушал их, поэтому одобрил его решение.

Позже, рассказывают, Лещенко устроил в Бухаресте, где он с 1933 года постоянно проживал, прощальный концерт, где, в частности, спел знаменитую свою песню «Чубчик» со следующими словами:

После этого, как рассказывал отец, якобы был донос, эти слова припомнили певцу и отказали во въезде в Советский Союз.

Владимир Сергеевич: после войны

В 1944 году Советский Союз участвовал в переговорах по созданию Международного валютного фонда и связанного с ним Международного банка реконструкции и развития. Обе эти организации были учреждены на Международной валютно-финансовой конференции Объединенных Наций, состоявшейся в период с 1 по 22 июля 1944 года в Бреттон-Вудсе (США, штат Нью- Гэмпшир). В переговорах приняли участие представители 44 государств. Нам тогда при вступлении в фонд даже сделали исключение и разрешили взнос в золоте держать в стране, не вывозить! Правда, при условии, что представители фонда смогут в любой момент проверять его наличие.

До 1 декабря 1945 года следовало или ратифицировать это соглашение, или не ратифицировать. Министр иностранных дел Вышинский написал соответствующую записку Молотову, что вот, мол, туда-сюда, добились хороших успехов, надо создать комиссию для рассмотрения целесообразности нашего участия в этих организациях, поставить во главе министра финансов товарища Зверева. Молотов синим карандашом, как тогда было принято, пишет на записке резолюцию: «Т. Вознесенскому[2]. Не можете ли Вы взяться за это дело и возглавить комиссию? В. Молотов 3. III». В таких случаях не отказываются, и Н. А. Вознесенский возглавил комиссию.

25 декабря 1945 года отец вместе со своим заместителем А. А. Арутюняном написал записку по данному вопросу, и вопрос рассматривался на президиуме Совнаркома. Вел заседание Молотов, как первый зампред.

Вознесенский выступал на заседании и сказал, что при вступлении в организации мы вынуждены будем предоставить много данных, характеризующих наше экономическое положение. Врать мы не могли, правду говорить было неудобно — из войны мы вышли с голой задницей. Поэтому, хотя членство дает определенные плюсы, нам лучше в МВФ и Международный банк реконструкции и развития не вступать. Так, молча, документ не ратифицировали.

Мы с Олегом Можайсковым искали материалы — слушался ли вопрос на Политбюро, но не нашли ничего. Вряд ли такой вопрос рассматривался без Сталина!

Кстати, нам также предлагали и в плане Маршалла участвовать, но Сталин сказал, что пусть получателями будут не Советский Союз в целом, а Украина и Белоруссия — тем более что они члены ООН. Однако нам сказали: нет, либо СССР, либо никто. Вопросы здесь чисто политические.

В процессе подготовки документов для вступления в МВФ в МИДе появилась необходимость в создании своего экономического отдела. В Госбанке, как я уже говорил, отец курировал управление иностранных операций. По предложению Молотова уже в сентябре 1944 года он возглавил новый отдел в МИДе, став членом коллегии министерства, чрезвычайным и полномочным посланником 2-го класса.

Кстати, интересно: сотрудники в Госбанке и Минфине носили зеленые мундиры. Такую форму в царской России имели мытари (служители налоговой службы и таможни). Вводилась форма по очень банальной причине — после войны людей надо было одеть. Хотели даже ввести эполеты, но оказалось это слишком дорогим делом.

У министра на кителе была одна большая звезда, у председателя Банка — четыре, а у отца — три звезды поменьше, как у генерал-полковника. Разница между ведомствами состояла в том, что в Минфине и Банке звезды были на лацканах, а в МИДе носили полноценные погоны.

Отцу полагалась повседневная серая папаха с кокардой и неведомым филиграном и парадная черная каракулевая. При нахождении за границей ему полагались также лакированные ботинки, смокинг, фрак и даже цилиндр. Но что-то я отца в таком обмундировании не помню.

К черной парадной форме с красивыми галунами и белыми лайковыми перчатками полагался кортик. Когда отец уходил из МИДа, кортик он сдал, несмотря на наши с братом уговоры оставить его на память. Объяснял он свой поступок просто: нежеланием платить за него 200 рублей, — но думаю, что в действительности боялся, что кортик, как выстреливающая на сцене театральная винтовка, проявит себя не должным образом в наших шаловливых детских руках.

С назначением произошел курьез: Молотов подписал приказ, в котором отец ошибочно был назван «Степанычем». Визу ставил замминистра, знаменитый Владимир Георгиевич Деканозов.

Вообще в МИДе тогда было много исторических и интересных личностей. В