«Мастеркард» открыт всего полгода назад.
— И что из этого?
— Водительское удостоверение выдано четыре месяца назад. А номерным знакам ее автомобиля всего-то три месяца.
— А что ее место жительства? Она ведь жила в Брайтоне, так ведь? Вы уже наверняка говорили с соседями.
— Вчера поздно вечером мы наконец связались с хозяйкой дома. Она говорит, что сдала квартиру Анне Джессоп три месяца назад. Она впустила нас в квартиру.
— И что?
— Квартира пуста, доктор. Ни мебели, ни сковородки, даже зубной щетки нет. Кто-то оплатил кабельное телевидение и телефон, но жильцов там не было.
— А что соседи?
— Никто ее не видел. Они назвали ее призраком.
— Но ведь раньше она жила где-то. И наверняка у нее был другой банковский счет…
— Мы проверяли. И не нашли никаких более ранних сведений об этой женщине.
— И что это значит?
— Это значит, — сказала Риццоли, — что еще полгода назад Анны Джессоп не существовало.
4
Когда Риццоли вошла в заведение Джей Пи Дойла, его завсегдатаи уже толпились вокруг барной стойки. Большинство постоянных посетителей были полицейскими, которые за пивом и орешками делились друг с другом байками о похождениях на службе. Расположенный неподалеку от полицейской подстанции Ямайка-Плейн, бар Дойла был, наверное, самой безопасной пивной в городе. Одно неверное движение — и на тебя обрушится сразу с десяток копов. Джейн знала всю эту братию, и ее здесь тоже хорошо знали. Полицейские расступились перед беременной коллегой, и на нескольких лицах промелькнули ухмылки, когда она словно пароход вклинилась в их ряды, неся впереди себя огромный живот.
— Бог мой, Риццоли, — выкрикнул кто-то, — ты все толстеешь?
— Да. — Она рассмеялась. — Но в отличие от тебя к августу я снова буду тощей.
Она направилась к детективам Ванну и Данливи, которые стояли у барной стойки и махали ей руками. Сэм и Фродо[4] — такое прозвище приклеилось к этой парочке. Тощий и толстый — они работали вместе так давно, что стали вести себя как супружеская пара со стажем и, возможно, проводили больше времени друг с другом, чем со своими женами. Риццоли редко видела их порознь и даже думала, что недалек тот день, когда они станут одеваться как близнецы.
Они улыбнулись и приветствовали ее одинаковыми пинтами «Гиннеса».
— Эй, Риццоли, — начал Ванн.
— … ты опоздала, — продолжил Данливи.
— Мы уже по второй…
— … Будешь с нами?
Господи, каждый из них мог закончить мысль другого!
— Здесь слишком шумно, — сказала она. — Пошли в другой зал.
Они направились в обеденный зал, за излюбленный столик под ирландским флагом. Данливи и Ванн расположились на одной скамейке напротив Джейн. Она подумала о своем напарнике Барри Фросте, милом парне, даже замечательном — правда, у них не было ничего общего. В конце рабочего дня каждый из них шел своей дорогой. Они симпатизировали друг другу, но слишком тесное общение Риццоли вряд ли вынесла бы. Во всяком случае, не смогла бы проводить с Фростом столько времени, сколько проводят вдвоем эти парни.
— Так у тебя жертва с «Черным когтем»? — уточнил Данливи.
— Да, обнаружили вчера вечером в Бруклине, — сказала она. — Это первый «Коготь» после вашего дела. Сколько лет прошло, года два?
— Да, около того.
— Оно закрыто?
— Закрыто и похоронено, — усмехнулся Данливи.
— Кто стрелял?
— Парень по имени Антонин Леонов. Украинский иммигрант, пешка, метившая в дамки. Русская мафия рано или поздно добралась бы до него, но мы арестовали его раньше.
— Идиот тот еще, — фыркнул Ванн. — Даже не подозревал, что мы его пасем.
— А с чего вы взялись его пасти? — поинтересовалась Джейн.
— Поступил сигнал, что он ждет партию наркотиков из Таджикистана, — объяснил Данливи. — Героин. Мы сидели у него на хвосте почти неделю, а он нас так и не вычислил. Короче, он привел нас к дому сообщника, Василия Титова. Тот, должно быть, разозлил Леонова или что-то в этом роде. Мы видели, как Леонов зашел в дом Титова. Потом прогремели выстрелы, и Леонов вышел.
— Тут мы его и сцапали, — вставил Ванн. — Я же говорю, идиот.
Данливи торжествующе поднял кружку с пивом.
— Короче, все было ясно. Преступник схвачен на месте с оружием. Мы были свидетелями. Не знаю, с чего ему вдруг пришло в голову доказывать свою невиновность. Суду присяжных потребовалось меньше часа, чтобы вынести приговор.
— Он так и не сказал вам, откуда у него эти пули? — спросила Риццоли.
— Шутишь? — удивился Ванн. — Он вообще ничего нам не сказал. Он с трудом говорил по-английски, но слово «Миранда»[5] знал назубок.
— Мы провели обыск в его доме, проверили его делишки, — продолжил Данливи. — У него на складе нашли, между прочим, около восьми ящиков с «Черным когтем». Как тебе это нравится? Понятия не имею, как ему удалось заполучить такой арсенал, но запас, конечно, внушительный. — Данливи пожал плечами. — Вот, собственно, и все по этому Леонову. Честно говоря, я не вижу, как он может быть связан с вашим огнестрелом.
— За пять лет в наших краях «Черный коготь» использовали всего дважды, — возразила она. — В вашем случае и в моем.
— Ну, наверное, какое-то количество этих пуль еще крутится на черном рынке. Проверь на eBay.[6] Я знаю только одно: мы взяли Леонова, и надолго. — Данливи осушил свою пинту. — Так что у тебя стрелял кто-то другой.
Это было и так понятно. Разборки между русскими мафиози двухлетней давности вряд ли могли иметь отношение к убийству Анны Джессоп. Выходит, пуля «Черный коготь» никуда не вывела.
— Дадите посмотреть дело Леонова? — попросила она. — Мне все-таки хочется взглянуть.
— Завтра будет у тебя на столе.
— Спасибо, ребята. — Джейн неуклюже выбралась из-за стола.
— Когда разродишься? — спросил Ванн, кивая на ее живот.
— Не очень скоро.
— Знаешь, ребята тут делают ставки. На пол ребенка.
— Шутишь.
— Уже поставили семьдесят баксов на девочку и сорок на мальчика.
— И двадцать баксов на третий вариант, — хихикнул Ванн.
Переступив порог своей квартиры, Риццоли почувствовала, как ребенок толкнул ее ножкой. Успокойся, малыш, подумала она. Ты и так весь день меня колошматил, а теперь намерен продолжить это ночью? Она не знала, кого носит под сердцем — мальчика, девочку или кого-то еще; но знала наверняка, что ребенок рвется наружу.
«Хватит упражняться в кун-фу, слышишь меня?»
