— В пробке пришлось поторчать. Дороги сегодня какой-то кошмар. — Джейн надела маску и направилась к изножью стола. На останки она старалась не смотреть, обратив взор к просмотровому столу с рентгеновскими снимками.
Йошима щелкнул выключателем — загорелись лампы, и высветились изображения на двух рядах пленок. Снимки черепа. Только они совсем не походили на те, что Джейн случалось видеть раньше: там, где должен был находиться шейный отдел позвоночника, она разглядела лишь несколько позвонков… и больше ничего. Одни неровные затемнения — следы мягких тканей в том месте, где была перерезана шея. Джейн представила себе, как Йошима крутил эту самую голову, располагая ее так и эдак, когда делал снимки. Может, она качалась, как береговой сигнальный шар, когда он устанавливал ее на кассете с пленкой и наводил коллиматор? Джейн отвернулась от просмотрового стола.
И вдруг поняла, что смотрит на стол. На останки, расположенные в анатомическом порядке. Туловище покоилось на спине, а рядом лежали отсеченные части тела — примерно в тех местах, где им следовало быть. Зловещий паззл из плоти и костей, ожидавший, когда его соберут воедино. Хотя Джейн совсем не хотелось смотреть на нее, она была тут как тут — голова, наклоненная чуть влево, как будто убитая повернула ее и глядела в сторону.
— Надо сопоставить края вот этой раны, — сказала Маура. — Поможешь подержать вот так? — Пауза. — Джейн!
Риццоли удивленно посмотрела на Мауру.
— Что?
— Йошима будет делать снимки, а мне нужно посмотреть в увеличитель. — Маура сжала череп руками в перчатках и развернула голову убитой так, чтобы края раны совпали. — Вот так и держи. Надень перчатки и встань с этой стороны.
Джейн посмотрела на Фроста. «Лучше ты, чем я», — говорили его глаза. Она двинулась к изголовью стола. Остановилась, надела перчатки и протянула руки, чтобы обхватить голову трупа. Джейн поймала себя на том, что смотрит убитой прямо в глаза — на роговицы, матовые, словно восковые. За полтора дня в холодильнике плоть остыла, и Джейн, придерживая голову, почему-то вспомнила мясной прилавок в супермаркете возле ее дома, заваленный морожеными цыплятами в целлофане. Так или иначе, все мы состоим из мяса.
Маура склонилась над раной и принялась рассматривать ее через увеличитель.
— Полоснули, похоже, один раз, спереди. Очень острым лезвием. Зарубки видно только в двух метах, под ушами. Похоже на маленький хлебный нож.
— Хлебный нож не настолько острый, — заметил Фрост откуда-то издалека.
Джейн подняла глаза и увидела, что он отступил от стола и стоял теперь ближе к раковине, прикрывая рукой маску.
— Под хлебным ножом я имею в виду не лезвие, — пояснила Маура, — а структуру разреза. Повторные срезы уходят вглубь в одной плоскости. Здесь виден один довольно глубокий первичный разрез — от щитовидного хряща до позвоночника. Затем — быстрое расчленение, между вторым и третьим шейными позвонками. Так что на обезглавливание, вероятно, ушло меньше минуты.
Йошима поднес цифровую камеру и сделал несколько снимков предполагаемой раны. Вид спереди, сбоку. Какой ракурс ни возьми — сплошной ужас.
— Так, Джейн, — продолжала Маура, — а теперь взглянем на плоскость разреза. — Она взяла голову и перевернула ее макушкой вниз. — Вот так и держи.
Джейн увидела разрезанную плоть, открытую трахею и, тут же отвернувшись, продолжала держать голову, уже не глядя на нее.
Маура снова прильнула к увеличителю и принялась рассматривать поверхность разреза.
— На щитовидном хряще заметна бороздчатость. Думаю, от зазубренного лезвия. Сделай-ка и тут несколько снимков.
И снова защелкала фотокамера, когда Йошима взялся делать новые снимки. «На пленке останутся и мои руки, — подумала Джейн, — пойдут в одну кучу с другими уликами. Вместе с ее головой».
— Вы говорили… вы говорили, на стену брызнула артериальная кровь, — сказал Фрост.
Маура кивнула.
— В спальне.
— Она была еще жива.
— Да.
— И на это… обезглавливание… ушло всего лишь несколько секунд?
— Острым ножом да умелой рукой убийца, конечно, управился бы и за несколько секунд. Только с позвоночником ему, верно, пришлось повозиться.
— Значит, она все понимала, так? И чувствовала.
— Сильно сомневаюсь.
— Когда человеку отрезают голову, он находится в сознании секунды две-три, не больше. Сам слышал в шоу Арта Белла.[5] Он как-то позвал к себе на программу врача, и они обсуждали тему гильотинирования. Так вот, судя по некоторым наблюдениям, человек еще остается жив, когда его голова падает в корзину. Ему даже кажется, что это он сам туда падает.
— Может, и так, только…
— Тот врач сказал, что Мария Шотландская[6] даже пыталась разговаривать после того, как ей отрубили голову. У нее все еще шевелились губы.
— Черт возьми, Фрост! — воскликнула Джейн. — Мне и так достаточно ужасов!
— Но ведь такое возможно? То, что эта бедняга чувствовала, как ей отрезают голову?
— Весьма сомнительно, — сказала Маура. — И я говорю это не для того, чтобы успокоить вас. — Она перевернула лежащую на столе голову набок. — Пощупайте череп. Вот здесь.
Фрост в ужасе уставился на доктора Айлз.
— Нет-нет, и так верю. Не стоит.
— Да ладно вам. Наденьте перчатки и пощупайте височные кости. Тут прощупывается рана на коже. Я не заметила, пока мы не смыли кровь. Пощупайте и скажите, что чувствуете.
Фросту это было явно не по душе, но он все же нацепил одну перчатку и робко провел пальцами по черепу.
— Тут это… ага… какая-то впадина на кости.
— Вдавленный перелом черепа. На снимке он виден. — Маура подошла к просмотровому столу и показала на снимок свода черепа. — Боковой снимок показывает трещины, которые веером расходятся от точки, куда был нанесен удар. Они образуют паутину на височной кости. На самом деле подобный тип переломов мы так и называем. Мозаикой или паутиной. Это место особенно уязвимое — как раз под ним проходит средняя менингеальная артерия. Когда она разрывается, происходит кровоизлияние — кровь заполняет черепную полость. Когда вскроем череп, мы увидим, так это или нет. — Она посмотрела на Фроста. — В нашем случае по голове был нанесен сильнейший удар. Так что, думаю, жертва была без сознания, когда ее начали резать.
— Но пока живая.
— Да. Определенно живая.
— Однако сказать наверняка, была ли она без сознания, вы не можете.
— На конечностях у нее нет никаких повреждений, полученных при самообороне. Никаких физических следов того, что она пыталась защищаться. Вряд ли кто-нибудь позволит перерезать себе горло без малейшего сопротивления. Думаю, этим ударом ее попросту оглушили. И прикосновения лезвия она, по- моему, даже не почувствовала. — Маура задумалась, потом спокойно прибавила: — По крайней мере, надеюсь. — Она подошла к телу с правой стороны, взяла отсеченную руку и поднесла с резаного конца к увеличителю. — На хрящевой поверхности, в месте отчленения локтевого сустава, следы орудия видно лучше, — заметила она. — Похоже, орудовали одним и тем же лезвием. Очень острым, с зазубренным краем.
Маура приложила отчлененную руку к суставу, как будто собирая манекен, и осмотрела результат. На лице у нее не было ни тени ужаса — только сосредоточенность. С таким выражением обычно рассматривают какую-нибудь деталь или шарнир, но не рассеченную плоть. Не руку женщины, которая с ее
