— Детектив Риццоли была не очень рада, что вы приняли мое предложение, — заметил Сансоне.
— Ей много чего не нравится с недавних пор, — отозвалась Маура, глядя на поля, покрытые белой кожей снега. Дневной свет угас, и теперь всходила луна; в ее отсветах снег сверкал, точно под громадным фонарем. — И я в том числе.
— Я заметил между вами некоторую натянутость.
— Неужели это так бросается в глаза?
— Она же не привыкла скрывать свои чувства, верно? — Он посмотрел на нее сквозь заполнявший салон мрак. — Вы с ней совершенно разные.
— И с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь.
— Вы давно с ней знакомы?
— Пару лет. С того дня, как получила работу в Бостоне.
— И между вами всегда были такие непростые отношения?
— Нет. Это потому… — Маура внезапно смолкла. «Потому что она осуждает меня. Потому что она живет по законам высокой нравственности, и для меня все человеческое непозволительная роскошь. Мне даже влюбиться нельзя». — Последние недели были довольно напряженными, — наконец договорила она.
— Я рад, что нам с вами выпала возможность поговорить с глазу на глаз, — продолжал Сансоне. — Поскольку то, что я собираюсь вам сказать, прозвучит как нечто совершенно невероятное. А она все отвергает без оглядки. — Сансоне снова взглянул на Мауру. — Надеюсь, вы выслушаете меня с большей охотой.
— Наверно, вы считаете, что я не настолько скептична? Не стоит надеяться.
— Так что вы думаете о том, что мы видели сегодня на месте убийства? И что, исходя из этого, можете сказать об убийце?
— По-моему, тут налицо серьезное психическое расстройство.
— Допустим.
— А как по-вашему?
— За всем этим кроется скорее незаурядный интеллект. Он вам не какой-нибудь психопат, которому просто доставляет наслаждение мучить женщин. Он действует методически, логически обоснованно.
— Опять вы о своих мифических демонах.
— Знаю, вы не верите в их существование. Но вы же видели заметку в сводках происшествий о скотном дворе, который кто-то изуродовал двенадцать лет назад. Вас еще что-нибудь поразило в том отчете?
— Вы имеете в виду — кроме крестов, вырезанных на стенах хлева?
— Я имею в виду пропавшую козу. Из хлева исчезли четыре козы, но фермер нашел только трех. А четвертая куда подевалась?
— Может, убежала. Может, в лесу заблудилась.
— В Левите, в шестнадцатой главе, Азазель называется другим именем — «козел отпущения». Он тот, кто принимает на себя все грехи, все зло рода человеческого. По традиции, избранное животное выводили в пустыню и вместе с ним избавлялись от всех грехов человеческих. Там, в пустыне, его и бросали.
— По-вашему, мы снова имеем дело с символом Азазеля.
— Его голова была нарисована у вас на двери. Вы не могли забыть об этом.
«Я и не забыла. Разве можно забыть, что мой дом помечен убийцей?»
— Знаю, вы не верите, — продолжал Сансоне. — Понимаю, вы думаете, дело это закончится так же, как и многие другие подобные истории. Следы в конечном итоге приведут к какому-нибудь жалкому одиночке. Очередному Джеффри Дамеру[24] или Сыну Сэма. Возможно, убийца слышит голоса. Может, начитался «Сатанинской Библии» Антона ЛаВея[25] и она глубоко запала ему в душу. Но давайте рассмотрим другую возможность, куда более страшную. — Сансоне снова взглянул на Мауру. — Что «нефилим» — стражи — существуют на самом деле. Что они существовали всегда и сегодня живут среди нас.
— Дети падших ангелов?
— Это всего лишь библейская трактовка.
— Это же все взято из Библии. А я человек неверующий.
— Ветхий Завет не единственный источник, где говорится об этих существах. О них упоминается и в мифах более ранних культур.
— У каждой цивилизации есть свои легенды о злых духах.
— Я говорю не о духах, а о плоти и крови, о существах с человеческим лицом. О параллельном нам виде хищников, который развивался и разрастался одновременно с нами. Скрещивался с нами.
— В этом случае мы бы уже наверняка знали об их существовании.
— Мы знаем о них по их злодеяниям. Но нам неизвестно, какие они в действительности. Мы называем их социопатами или тиранами. Или вампирами. С помощью обаяния и соблазна они оказываются у власти, становятся могущественными. Они благоденствуют, развязывая войны, революции и учиняя беспорядки. А мы даже не сознаем, что они отличаются от нас. Основательно отличаются в том, что касается генетического кода. Они рождаются хищниками, и весь мир для них — поле охоты.
— Вот, значит, чем занимается ваш Фонд Мефисто? Поисками этих мифических существ? — усмехнулась Маура. — А на единорогов не пробовали охотиться?
— Многие из нас тем не менее в них верят.
— И что вы будете делать, когда найдете хотя бы одного такого? Застрелите, а голову высушите и повесите на стенку как охотничий трофей?
— Мы всего лишь исследовательская группа. Наша задача — распознавать и изучать. И консультировать.
— Кого?
— Правоохранительные органы. Мы снабжаем их сведениями и результатами наших исследований. И они все это используют в своей работе.
— И правоохранительные органы воспринимают все это всерьез? — с нескрываемой ноткой сомнения спросила Маура.
— Да. К нам прислушиваются, — только и произнес он. С невозмутимостью человека, твердо уверенного в своих словах, которому нет никакой нужды их отстаивать.
Маура вспомнила, с какой легкостью он заручился доступом к конфиденциальным сведениям по расследованию этого дела. И почему на запросы Джейн о Сансоне не последовало ответов ни из ФБР, ни из Интерпола, ни из министерства юстиции. «Все они покровительствуют ему».
— Наши труды не остаются незамеченными, — снова заговорил он. И тихо прибавил: — К сожалению.
— А я думала, вы именно этого и хотите. Чтобы их замечали.
— Но только не преступники. А они, однако ж, каким-то образом нас вычислили. Они знают, кто мы такие и чем занимаемся. — Сансоне немного помолчал. — И думают, вы одна из нас.
— Ведь я даже не верю, что они существуют.
— Но они пометили ваш дом. А значит, отождествляют вас с нами.
Маура посмотрела на залитый лунным светом снег, поражавший своей белизной. Он делал сумерки почти такими же светлыми, как день. Ни укрытия, ни тьмы. На фоне этого беспощадного пейзажа будет заметно каждое движение добычи.
— Я же не состою в вашем клубе, — возразила она.
— А вполне могли бы. Вас видели у меня дома. Видели вместе со мной.
— Я была и на всех трех убийствах. Делала свою работу, и только. Убийца мог меня заметить в любую из тех ночей.
— Я тоже так сначала думал. Что вы оказались в его поле зрения ненароком, став дополнительной добычей. Точно так же думал я и о Еве Кассовиц — может, он ее просто заприметил на месте преступления еще в первый раз, в сочельник, почему-то обратил на нее внимание.
— А теперь вы так не думаете?
