Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов

Урарту и стать на ближневосточной сцене «мировой державой».

Рис. 1. Луристанский короткий бронзовый меч с соединенными затылками головами буйволов на головке рукоятки. VIII–VII в. до н. э. Длина – 14¹/₂ дюйма. Национальная галерея Виктории.

Что касается луристанского оружия, то этот поздний период начинается с ряда кинжалов и коротких мечей вида, распространенного в Вавилонии и Сирии (рис. 1). Многие из них несут на себе клинописные посвящения: несколько дюжин посвящены Навуходоносору I из Вавилона (1146–1123 гг. до н. э.), другие – царям II династии Исин (1158–1027 гг. до н. э.). Были ли они добычей из вражеских святилищ, возвращенным луристанским оружием, прежде захваченным и посвященным вавилонским и эламским захватчикам? Это предположение в какой-то степени находит подтверждение благодаря наличию топоров с узкими, кривыми лезвиями и шипами на обухе, представляющих характерный для Луристана тип и имеющих близкие по времени надписи. Все они хорошо подтверждают возобновление и рост работ по бронзе в конце XII в. до н. э. В результате новых переселений с Кавказа луристанская работа по металлу испытала серьезные внешние влияния. Она приобрела здесь отчетливое сходство с металлическими изделиями позднего бронзового и раннего железного веков из Кобана, Центральной Грузии, Армении и Азербайджана, а также российского и персидского Талыша с берегов Каспийского моря. Мечи талышского типа, кинжалы с конусообразными головками рукояток и бронзовые висячие украшения в форме бубенцов, раскрытых человеческих рук и миниатюрных животных. Цельные или ажурные, все они происходят от кавказских образцов, а висячие украшения имеют даже более дальнее родство – с изделиями позднего бронзового века Европы и предметами дорийцев, захвативших Грецию, Фессалию и Балканы приблизительно в 1100 г. до н. э. То, что захватчики ездили на лошадях верхом, не только показано изображениями конницы на печатях и бронзе, но и подтверждается на «кладбище В» в Тепе-Сиалке изогнутыми псалиями двузвенных удил, принадлежащими к «периоду I кавказского железного века», проколотыми коническими пуговицами типов, которые позднее были связаны с фрако-киммерийцами в Венгрии и на Украине.

В клинописных текстах зафиксировано, что нашествие собственно киммерийцев угрожало Урарту в 707 г., а Ассирии – в правление Ассархаддона (681–668 гг. до н. э.). Им может быть приписано появление в ассортименте Луристана ручек для оселков, плоских металлических чаш с приклепанными ручками-петлями и U-образных застежек для поясов со спиральными окончаниями. Все эти предметы имеют аналогии в конечной фазе (F или галынтат В) центральноевропейского бронзового века, начавшегося приблизительно в 800 г. до н. э., и в доэтрусской Италии того же периода.

Все заимствования у пришельцев и все нововведения вскоре преобразились, часто с утонченностью и изяществом, исконно луристанским «звериным» стилем (рис. 2). Псалии удил отливались в форме крылатых лошадей, горных козлов, быков и кабанов, изредка в виде замысловатых групп фигур с несущим животных демоном или с животными вокруг священного дерева.

Рис. 2. а-в – удила; г – небольшой амулет.

Лурисган. VIII–VII в. до н. э.

Горные козлы, лошади, львицы, пятнистые леопарды, возможно, и тигры были излюбленными животными для художников. Их выбрали не только из-за их тесной связи с жизнью иранского охотника – горный козел по-прежнему оставался «царской добычей», львы были известны в Месопотамии, леопарда, несомненно, знали в горах, а изящные лошади приручались и носили бубенцы на хомутах, – но также из-за космизма иранской религии, самым ранним свидетельством которой стали эти бронзовые изделия. На них показываются мрачные бородатые боги и злые рогатые демоны в сопровождении животных: горного козла, символа мужественности и господства, зверя из семейства кошачьих, представлявшего жестокость и страх, или лошади, символа богатства и высокого положения. Возникают и другие животные: небольшие олени, дикие козлы, медведи, зайцы, но одомашненные овцы и крупный рогатый скот встречаются редко. Эти группы животных и демонов, воспроизведенные на удилах, вотивных[1] булавочных головках и культовых штандартах, свидетельствуют об анимистических и шаманских верованиях, которые кочевые охотники выносили из контактов с природой. В этой религии человеческие отношения были тесно связаны с дикой природой, но постоянное повторение набора иконографических тем и определенная последовательность в выборе декоративных мотивов, разумеется, предполагает существование священной жреческой касты, для которых кузнецы были официальными «доверенными художниками».

Из литых металлических предметов наиболее замысловатыми являются так называемые «культовые штандарты». Каждый из них состоит из центральной человекоподобной фигуры, имеющей почти цилиндрическую форму высотой приблизительно девять дюймов, с обеих сторон которой располагается пара слегка изогнутых рельефных животных семейства кошачьих, тянущих головы к голове стоящей между ними человекоподобной фигуры. Обычно эта фигура, раскидывая руки, сжимает кошачьи шеи, а к их спинам часто прикреплены второстепенные животные (собаки или хищные птицы). Таким образом формируется единая и не лишенная изящества группа (рис. 3). Известно более 50 культовых штандартов, и в большинстве предметов центральная человекоподобная фигура обладает женскими или, по крайней мере, двуполыми чертами. Иногда она кладет руки себе на грудь в позе плодовитости; она господствует над царством животных и вскармливает их, как львов (царей зверей) и ястребов, так и собак, преследующих львов и поддерживающих, так сказать, равновесие в природе. Это космическая фигура, и мы, не погружаясь слишком глубоко в неизвестность, должны считать ее воплощением главного животворного принципа для богов, людей и животных. Ее плодовитость символизируется рогами муфлона или фаллическим наконечником на голове, ее материнство – человеческими головами (тремя или большим числом), прикрепленными ниже, головами, представляющими либо низших членов в божественной иерархии, либо человеческую или божественную жизнь, происходящую из ее лона.

Рис. 3. Бронзовый культовый штандарт из Луристана. VIII–VII в. до н. э. Высота -1 ¹/₂ дюйма. Художественный музей Цинциннати.

Абсолютно иной аспект поздней луристанской культуры, важный для прояснения картины доисторических истоков мидийской и ахеменидской цивилизации, был открыт при раскопках храма в Сурх- Думе. Там в 1938 г. Э. Шмидт раскопал примитивное здание с многочисленными пожертвованиями ex-voto, главным образом булавок с круглыми головками-дисками, имевшими рельефные украшения, которые относятся к иконографической традиции, существенно отличающейся от литых металлических изделий (рис. 4). Эти булавки, как и выпуклости в центре щитов и пряжки для поясов, теперь хорошо известны; значительное их число обнаружено в Сурх-Думе, Кух-и-Даште и в окружающем равнину Пиш-и-Кух районе южнее Кермана. Вопреки обычно высказываемой гипотезе они показали, что мастера, создававшие булавки, частично были знакомы с такой же жизнью охотников и с теми же самыми демонами, что и литейщики по металлу: можно легко указать на некоторые аналогии в мотивах и одежде. Тем не менее искусство создания булавочных головок и других предметов, выполненных гравировкой или чеканкой по металлу, было преимущественно искусством жреческой касты, которую интересовали изображения космических верований и религиозных церемоний. Стиль этих изображений находился под некоторым воздействием искусства Ассирии, привлекал методы, которые, как известно теперь, не ограничивались одним Луристаном, но также практиковались в персидском Курдистане, Азербайджане и в долинах Эльбруса к югу от Каспийского моря, и включал элементы дизайна из металлообрабатывающих центров Урарту на озере Ван. Современные данные указывают, что декоративные и иконографические элементы, свойственные булавкам и пластинам стиля Сурх-Дума, гораздо больше распространены в горных долинах Западного Ирана, чем луристанские литые изделия, но подробнее их значение будет обсуждаться в следующей главе.

Чтобы поместить эту древнейшую рельефную отделку металла в среду доахеменидской цивилизации, достаточно обрисовать вероятную интерпретацию изображенных на изделиях групп индоарийских религиозных тем. Рене Дюссо первым разглядел на булавочных головках и поясных пластинках изображение праздника хаомы и специфических культов бога Митры; он осознал, что некоторые фигуры держат бар сомы, пучки священных ветвей, которые носили с собой верующие до эпохи зороастризма.