направляя свою группу.
Я посмотрел на трех червей: – Детишки, как же! – И покачал головой. Я не знал, хочу ли я встретиться с мамой или нет.
Команда Ларри уже потянулась к дальней стороне купола. Моя группа двигалась на позицию, но неуверенно, некоторые уставились на меня и продолжающие гореть останки. Они казались пораженными. Я щелкнул микрофоном: – Черт побери!
Шевелитесь! Не видели прежде, как жгут червей? – Я широким шагом направился за хижину: – Баррелл! Шевели задницей! – Я представил, как будет болеть моя завтра, после такой жесткой посадки. Я не беспокоился об этом сейчас. Ткнул кнопку сброса на груди, выпутался из сбруи и пошел.
Я направился прямо к задней стене купола. Нужно было много пространства.
Проверил заполнение баллонов. Еще наполовину полны. Хорошо. Более чем достаточно.
Огляделся вокруг. Эми Баррелл, белая как лист, была в пятнадцати футах. Она держала винтовку смертельной хваткой. Но была наготове. Я снова посмотрел на стену. Ничего. Проверил остаток группы. Они тоже были наготове.
Микрофон еще включен. Я переключил каналы и тихо сказал: – Альфа.
– Бета, – сказал Ларри.
– Гамма, – сказал Дюк. – Займите свои позиции.
Я глянул на заднюю стену купола. Она была пустой и невыразительной.
– Порядок, – рявкнул я. – Тащите заморозку. Вдвоем.
Морозильная машина была большой пластиковой коробкой с распылителем пены.
Внутри пухлой коробки два баллона с жидким азотом и раструб. Их сбросили, после того как все высадились благополучно. Их у нас было два.
Если бы мы не разбудили кторров своим появлением, то вместо факелов смогли бы использовать жидкий азот. Готлиб и Галиндо проволокли один из наборов. Рили и Джей как раз распаковывали другой. Они дернули рычаг и коробка с чмоканьем открылась.
– Я возьму заморозку. Митчел, прикроешь меня факелом. – Готлиб улыбнулся, когда я прошел мимо. Он любил риск.
Раструб заморозки был легче факела и не надо было тащить баллоны на спине. Их должен был нести Готлиб – если бы пришлось двигаться. Я надел пару изолирующих перчаток, толстых, словно для бокса. Я снова закрыл щиток шлема и приготовился.
Задняя стена купола оставалась неизменной.
Голос Дюка шепнул в наушниках: – Ты окей, Маккарти?
– У меня прекрасно. Когда все кончится, задница будет болеть.
– У тебя хорошо получилось.
– Знаю, – сказал я. Потом добавил: – Спасибо.
Помолчав секунду, я спросил: – Что с пузырем?
– Не знаю. Не было времени спросить. Мы перевалили хребет и поднялся ветер. Но Джинни сделала свое дело. В воду никто не попал.
– Когда вернемся, куплю ей цветы.
– Купи. Но лучше бутылку. Сэкономишь. – Он помолчал, потом спросил: – Джим, сколько ты хочешь ждать?
– Минимум полчаса. Вспомни, что было с группой в Айдахо.
– Ладно, – сказал Дюк. – Их рапорт заставил о многом поволноваться.
– Ты имеешь в виду туннель, что они нашли?
– Да. Если черви меняют свое гнездовое поведение… – Он не окончил фразу, не было нужды. Работа и так была достаточно трудной.
Я еще раз исследовал стену. Не было и следа тайного выхода.
– Не хочешь послать внутрь Роба?, – спросил Ларри. Пузырь сбросил механического пешехода в метр высотой – более изощренная версия Шлепа и Моба, только у него не было такого приятного вида, как у Шлепа или намека на личность.
– Нет, – сказал Дюк.
Ларри лениво поспорил, потом замолчал. Дюк не ответил. Я вообще их не видел.
Были только я и стена.
– Джим?
– Да, Дюк.
– Не хочешь сменить позицию?
– Нет, здесь прекрасно.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Ладно.
Стена не менялась. Что-то маленькое и громкое жужжало возле меня. Овод? Он летал слишком быстро, чтобы разглядеть. Я отмахнулся рукой в перчатке.
– Баррелл? Время?
– Двадцать минут, тридцать секунд.
– Спасибо.
Я чувствовал, что потею. Внутри защитного боевого костюма становилось влажно.
Мне хотелось, чтобы проклятый четвертый червь был бы достаточно быстр и уже вылез. – Давай, червяк! Я устрою тебе милый холодный душ! Прекрасная вещь на жарком солнце после полудня!
Тишина.
Что-то шуршало.
Во мне росла дремота. Я встряхнулся, чтобы пробудиться, переступил с ноги на ногу, чуть-чуть попрыгал.ух ворвался мороз, холод болью отозвался в глазах.
Капли воды замерзли и запятнали землю. Я немного проснулся.
Мы уже около месяца замораживали червей. Пока это была новая техника. Мне она не нравилась. Она была опаснее. И нужен был человек с факелом на подхвате, на всякий случай.
Но у Денвера была идея, что если мы сможем заморозить кторра, то сможем изучить их внутреннее строение, поэтому мы замораживали их и посылали в лабораторию фото-изотомографии в Сан Хосе. Я как- то наблюдал процесс. Впечатляюще.
Брали замороженного кторра, помещали его в большую раму и ставили камеру на одном конце. Потом с него начинали делать тонкие срезы, делая фото после каждого среза. И все это на целом черве. Фотографии посылались в компьютер.
Компьютер возвращал трехмерную карту внутренней структуры тела кторра.
Используя джойстик и экран, можно было перемещаться внутри карты и изучать выбранный орган и его связи с другими. Мы все еще не понимали половины того, что видели, но по крайней мере теперь у нас было на что посмотреть.
Процесс был успешно завершен с четырьмя гастропедами разных размеров. Мы не понимали, почему, но казалось, что они принадлежали четырем различным видам.
Денвер хотел продолжать замораживать и картировать червей, пока противоречия не будут устранены.
– Дюк, – сказал я.
– Да?
– Как думаешь, почему четвертый кторр всегда так долго ждет перед атакой?
– Ждет, чтобы я разозлился.
– Да. Что ж, тем не менее спасибо.
– Не стоит благодарности, сынок. Если бы ты не задавал вопросы, как бы ты научился чему-нибудь?
Стена передо мной начала вспучиваться.
Я бесцеремонно изучал ее. Странно. Никогда не видел, чтобы стены так делали.
Она вспучилась еще немного. Да, купол определенно терял форму. Я поднял раструб и нацелил его прямо в центр вздутия.
