– Линии червей! – Он указал на меня. – У тебя нет линий червей. Ты не можешь говорить. Ты не можешь слушать. Ты весь блестишь, но не можешь видеть! Вырасти линии червей, и мы будем разговаривать. Мы будем обниматься, целоваться, петь вместе. Мы будем делать детей. Дай мне мой шоколад.
– Линии червей? Расскажите мне о линиях червей. Он стал ребячливым.
– Тебе это не понравится, – пропел он. И сказал еще что-то. Что-то пурпурное и – алое. Слов я не понял, но язык узнал.
Я разглядывал его еще некоторое время. Хотелось понаблюдать его в динамике, но меня ждали дела, которые не терпели отлагательства. Когда мы вернемся, я попрошусь в группу по изучению Гайера. Он знает.
И я тоже хотел это знать. Больше всего на свете.
Внезапно в голову пришла кошмарная мысль: единственный реальный путь узнать то, что знает Гайер, – стать таким же, как он. С линиями червей. С перьями. С красной шерстью. И возможно, пребывающим все время в хторранских галлюцинациях.
Но я и так был достаточно сумасшедшим и не испытывал большого желания стать еще ненормальнее. Если бы только существовал какой-нибудь способ общаться с Гайером на человеческом языке. Я вспомнил Флетчер и ее стадо. Возможно, у нее есть какие-нибудь идеи. Если ничто не поможет, мы могли бы сломать Гайеру руку и посмотреть, что изменится.
Я встал, почувствовав, как хрустнули мои колени. Гайер снова развел руки, демонстрируя мне свою заросшую грудь.
– Блестящий, блестящий! – засмеялся он, словно греясь в лучах яркого солнца.
Я печально вздохнул и вышел. Когда-то этот человек был умницей. Теперь он годился только для зоопарка.
«Горячее кресло», передача от 3 апреля (окончание):
РОБИНСОН… Хорошо, значит, вы хотите сказать, что если человек с вами не согласен, то он просто не понимает, о чем говорит, так? Тогда вы самонадеянны – и даже больше, чем я думал.
ФОРМАН. Нет, вы явно не хотите меня понять, Джон. Там, где есть несогласие, имеется информация, которая остается неизвестной либо одной, либо другой, либо обеим сторонам. Несогласие, чего бы оно ни касалось, как сигнальный флаг – он показывает, что знаний в данной области пока недостаточно. Несогласие возникает тогда, когда чья-нибудь вера оказывается под угрозой. Например, сейчас, в нашей дискуссии, вашей системе убеждений угрожают информация и идеи, которые ей противоречат, и вы демонстрируете нежелание согласиться. Это не совсем совпадает с несогласием, но в вашем случае приводит к тем же результатам.
РОБИНСОН. Да, да, да. Но что общего это имеет с демократией?
ФОРМАН. Все. Демократия работает только тогда, когда население образованно и информированно. Настоящая просветленность возможна только в том случае, если население образованно и информированно. Хотите – верьте, хотите – нет, но мы с вами на одной стороне.
РОБИНСОН. Образовано и информировано кем? В том-то и вопрос. Кто контролирует этот ваш так называемый круг идей?
ФОРМАН. А кто контролирует экологию Земли? Кто контролирует любую экологию? Все и никто. Вы не можете контролировать экологию, вы в ней живете – либо ответственно, либо безответственно. То же самое верно и для экологии идей. Раз вы носитель идеи, значит, вы участник.
РОБИНСОН. Экология идей?
ФОРМАН. Абсолютно верно. Любая идея – как живое существо. Она бывает большой, маленькой, молодой, старой, ядовитой и опасной, успокоительной и спасительной, сильной и бессильной. – Некоторые машины летического интеллекта моделировали экологию идей и получили очень забавную картину. Идеи, вызывающие согласие, – травоядные, в основном не причиняющие вреда. Идеи, которые вызывают несогласие, – хищники, которые черпают свою силу у травоядных идей. Они вызывают распри, страх, панику. Экология идей приводит к экологии действий. Идеи не могут существовать сами по себе, они – выражение более крупных процессов. Точно так же, как не существует одной коровы, не существует и одной идеи. Все связано со всем, поэтому, кстати, не существует секретов.
РОБИНСОН. Другими словами, вы считаете несогласие стаей гиен, пожирающих стадо газелей?
ФОРМАН. Если судить по вам, то это выглядит именно так.
РОБИНСОН. И еще я говорил, что несогласие – это один из путей, с помощью которого можно установить истину.
ФОРМАН. Согласен. Вы правы. В экологии идей все время появляются новые идеи, и мы постоянно подвергаем их проверке. Некоторые из новых идей оказываются недостаточно сильными и отмирают. Другие приспосабливаются, растут, эволюционируют, выживают и укрепляют всю экологию. Процесс притирания идей друг к другу в точности напоминает притирку людей – так получаются новые люди и новые идеи.
РОБИНСОН. Итак, позвольте мне сказать то же самое, только напрямую. Вы не занимаетесь промыванием мозгов ни с президентом, ни с Конгрессом, ни с армией. У вас нет ни тайного плана, ни тайной группы. Вы просто добренький старенький философ с сердцем из чистого золота, который делает все это из огромной любви к человечеству, я прав?
ФОРМАН (улыбается). Что ж, можно сказать и так.
РОБИНСОН. Ну, а если честно – я вам не верю. И не думаю, что вы заслуживаете права на ответственность.
ФОРМАН. Согласен с вами. Я не заслуживаю права на ответственность. И не знаю, заслуживает ли его кто-нибудь из нас. Но все равно остается работа, которую необходимо делать, и пока не пришел кто-нибудь лучше меня, нам друг от друга никуда ни деться. Так что давайте просто работать.
В более крупных гнездах часто обнаруживаются скопления медузосвинеи численностью в тысячи особей, которые проедают себе путь сквозь самую плотную почву и глину. Их настойчивость – или
