оказался сорванным процесс обновления общества. Такое объяснение может быть дано с позиции современного обществоведения, отчего-то до сих пор не применяющегося на практике в СССР, но используемого всеми другими странами, правительствами, международными организациями.
Современное прагматическое обществоведение говорит о том, что модернизация общества, разновидностью которой является перестройка, может идти по нескольким основным схемам (типология). Осознание объективной необходимости модернизации общества есть заслуга лидеров перестройки. Выбор ими неверной типологии модернизации является их серьезной политической ошибкой, приведшей к серьезным негативным последствиям.
ТЕЗИС 5. Отсюда основные политические задачи центристского блока. Первое – сохранить волю к модернизации общества, давая с этих позиций отпор правым силам. Второе – изменить типологию модернизации, за счет этого нанести сокрушительный удар по блоку левых сил, превратив свое «бесформие» предшествующего периода из политического негатива в политический позитив, поскольку левые определились раньше и этим определением жестко вписаны в неверную типологию.
Не осуществив такого маневра, центр будет разгромлен слева за счет обвинения в непоследовательности, с которой он осуществляет модернизацию той же, что и левые, типологии.
ТЕЗИС 6. Крайне важно понять, что до тех пор, пока центр и левые размещаются в одной типологии модернизации, центр неизбежно оказывается правее левых и, значит, будет представлять собой «политический труп», так как в сложившейся ситуации каждый, кто становится справа, оказывается политическим смертником.
Президента страны, размещающего себя в том же политическом пространстве, что и левые, неизбежно ожидает судьба Рыжкова и Лигачева, поскольку дальше влево в этом пространстве он смещаться не сможет.
ТЕЗИС 7. Замена типологии модернизации возможна, коль скоро мы перестанем из всех траекторий современной цивилизации видеть только одну – индустриальную, в ее либеральной и неоконсервативной разновидности, стремящуюся отождествить себя с демократией и прогрессом. На деле цивилизационные изменения, начавшиеся с середины 70-х годов, свидетельствуют о растущем значении неотрадициональности, как другой траектории прогрессивных цивилизационных изменений. На этот путь встают сегодня все новые и новые страны, получая при этом феноменальные результаты в кратчайшие сроки (Япония, Китай, Южная Корея).
ТЕЗИС 8. Не противопоставляя эти два типа прогрессивных цивилизационных изменений друг другу, эксперты полагают необходимым указать на полную бесперспективность либеральной модели модернизации глубоко по сути традиционного общества, сложившегося в нашей стране, где даже индустриализация происходила в пределах схем, свойственных аграрному типу государства. Политическому либеральному модернизму в нашей стране сопротивляется тип культуры, национально-исторические традиции, сложившаяся технология хозяйства, конфигурация и особенности производственного контура, государственное, общественное и политическое устройство, модель мира, тип бедности и еще десятки и сотни параметров, совокупное изменение которых если и возможно, то действительно лишь на протяжении столетий.
Попытка переломить все это волевым путем привела к хорошо известному и хорошо разработанному в ряде стран типологическому варианту модернизации, плоды чего мы пожинаем сейчас в полной мере.
Либеральная атака на традиционное общество вызвала ускоренный рост патологий (в т.ч. и «онкологических») – коррупцию, миграцию ресурсов в полюса деструкции, социальный регресс (особенно в молодежной среде) и другие патологии, включая развал управленческих структур и хозяйственной дисциплины.
ТЕЗИС 9. Началом такого процесса распада послужил проводящийся в стране в форме культурного шока идеологический штурм, который уже к середине 1988 г. начал задевать консенсус непоправимо и привел к пересмотру итогов Второй мировой войны, что гибельно сказалось на историческом сознании населения СССР, для которого данное событие являлось цементирующим их государственное «я».
Неумение строить компенсаторные механизмы в так называемой «антисталинской кампании», которая к середине восьмидесятых уже не имела прямого отношения к Сталину, породило рост социального отчаяния, маргинализацию молодежи, кризис исторической самоидентификации с переносом ее в область самоидентификации национальной.
К концу 1988 г. мы имеем все основания говорить о сломе морального кода, серьезных деструктивных сдвигах в сознании широких слоев населения, девальвации всех традиционных ценностей, составляющих основы трудовой дисциплины, социалистического ритуального труда, комплекса высоких мотиваций к труду, нравственных императивов, и уже к началу 1989 г. стало возможным говорить о социальной инверсии, где установка на созидание оказалась круто заменена установкой на добывание.
Тревогу по указанным поводам высказывали крупнейшие западные экономисты и социологи, обществоведы и философы, наконец, конструктивно ориентированные бизнесмены, неоднократно обращавшиеся с вопросом – что же вы делаете?
Только фетишизация экономического механизма, оторванного от системного обществоведения, только деградация самого этого обществоведения в СССР, вызванная замшелостью идеологических штампов, только вульгарно-материалистическая и псевдомарксистская установка советских ученых на то, что бытие якобы определяет сознание, только доминирование узких специалистов над системщиками, выход технократов за пределы компетенции – от экономики до здравоохранения и образования – могут объяснить, на первый взгляд абсурдную, логику действий, характеризующую цепь экономических преобразований 1980-1989 гг.
ТЕЗИС 10. Политическое содержание этих преобразований состояло в утопических надеждах советских политиков на то, что им удастся в кратчайшие сроки сформировать «советского капиталиста», новый класс с высоким предпринимательским статусом и через его наличие осуществить либеральную модернизацию общества.
При этом политики либеральной ориентации сознательно шли на издержки, связанные с построением нового класса за счет разрушения хозяйства в логике накопления первоначального капитала.
Не желая додумывать до конца и принадлежа по типу менталь-ности к брежневско-сусловской ветви идеологов, где желанное всегда доминировало над реальностью, эти политики сознательно дезинформировали руководство страны в части того, что подобная логика первоначального накопления не может быть завершена без диктатуры, что диктатура эта в сложившейся политической ситуации уже возможна лишь как диктатура антикоммунистическая и что эта диктатура потребует неизбежности уничтожения существующих политических лидеров и прежде всего руководства страны.
Они не додумывали или сознательно дезинформировали руководство и в плане того, что в становлении подобного капитала участвует обособленный рынок (а значит, сепаратизм в крайних формах его проявления); что упование на взаимовыгодное сотрудничество в пределах рынка СССР игнорирует ориентацию этих субъектов на рынок международный, в условиях чего Азербайджан всегда, при всех издержках населения будет ориентирован на Турцию, Грузия – на Италию, Прибалтика – на Скандинавию и Германию, Украина – на Германию и австро-венгерский блок, Молдавия – на Румынию, а условия и специфика российской криминальной структуры сделают ее объектом двойной колонизации, где ориентированные на международный рынок республики начнут колонизацию самой России с ее этническим и региональным патронированием. А значит, в перспективе – и разделением на доминионы.
Итак, мы можем констатировать определенную траекторию, при которой вначале произошел выбор неверной философской парадигмы организации, затем под эту философско- политическую парадигму оказалась сконструирована идеологическая схема пропаганды международных контактов, далее под эту идеологическую схему оказалась определена социальная база, а под нее встроен
