что это – в прошлом. За пределами марксизма – весь XX век – мир во многом уже другой, и анализировать его с помощью Маркса невозможно.
Для меня понятие 'коммунистическое' первично по отношению к марксистскому и практически равно 'коммунитарному'. В каждом обществе и на каждом этапе его развития есть 'коммунистическое' и 'капиталистическое', и они сосуществуют. Вопрос лишь в том, какое начало доминирует. В этом понимании можно говорить, например, о первобытном коммунизме. Поэтому коммунизм и капитализм – это не две стадии, формации, а два способа существования. Магистральное же развитие человечества идет по другим направлениям: от патриархального к аграрному, аграрно-индустриальному, индустриальному и постиндустриальному… Вот стержень. И на каждом из этих этапов мы можем выделить 'коммунитарное' (коммунистическое) и 'капиталистическое'. К примеру, Вебер говорит, что в цивилизации Междуречья он уже видит капитализм, потому что частный оборот земель начал побеждать бюрократическую и религиозную регламентацию. С моей точки зрения, он и сказал истину. И потому вопрос 'коммунистическое – капиталистическое' подменяется для меня вопросом: Восток – Запад или: культура – цивилизация. То, о чем писали Шпенглер, Тойнби, Булгаков, Бердяев…
И тот факт, что за шесть лет КПСС и ее идеологи не удосужились обсудить эту проблему – им все было некогда, они нас назад, к Ленину, возвращали, – это диагноз их интеллектуальной ограниченности.
Для меня очевидно, и я готов это доказать, что Советский Союз или Россия (что для меня одно и то же) – это восточный тип общества, традициональный. Ведь даже индустриализация произошла здесь без признаков тех либеральных трансформаций, которые делают общество зрело-рыночным. Общество не было атомизировано, продолжало оставаться солидаристическим, коллективным и безымянным, с определенным отношением к богатству. В значительной степени оно базируется на восточном христианстве и исламе. И мы должны все это принимать как реальность. В этом смысле исторический результат 1917 г. абсолютно далек от того, что задумывалось его творцами. Для меня он заключается в том, что вброшенный в Россию марксизм фактически начисто в течение 10-15 лет, был переработан материей того самого восточного типа общества.
Дважды – во времена Бориса Годунова и во времена Керенского – делались попытки перетащить Россию с восточного берега на западный. Попытки преступные – по уровню непонимания сложившегося здесь социального вещества. Сейчас мы наблюдаем третью такую попытку. Чем все это может закончиться? Вероятно, гибелью этноса, народа.
Значит ли это, что мы обречены на 'фатальное отставание от Запада в рамках своего восточного пути?
А кто сказал, что восточный путь – это плохо? Он имеет ряд больших преимуществ, которые можно эффективно использовать. Сейчас человечество входит в постиндустриальную эру, когда именно коммунистические начала будут доминировать. Именно поэтому все мыслящие люди – от Баварии до Токио и Нью-Йорка – с пристальным вниманием изучают свои общества с одной-единственной целью: осталось ли там хоть что-то от традиционного? Можно ли опереться на какие-то фрагменты традиционных структур, чтобы начать этот постиндустриальный этап? В нашем же обществе таких элементов сохранилось очень много, – и это создает определенные преимущества при переходе в постиндустриализм.
И вот здесь возникает такое понятие, как 'прорыв', – за которое нас яростно критикуют, потому что ничего не понимают… Представляют так: 'прорыв' – это когда все берутся за руки и со страшной скоростью бегут в светлое будущее. А кто не хочет, того подгоняют палкой. На самом деле этот термин – из теории сложных систем, в основном технических. Суть его можно показать на таком примере. Предположим, летит один самолет, а за ним другой – по кривой преследования – и никогда не догоняет первый. Чтобы догнать, он должен идти на перехват. Так вот 'прорыв' и есть перехват. Этот аналог 'перехвата' – в приложении к развитию общества – для нас очень важен. Необходимо уже сегодня намечать и культивировать фрагменты постиндустриальной культуры. Потому что догнать Запад на индустриальном этапе невозможно – здесь мы обречены на фатальное отставание. В брежневскую эпоху, между прочим, пытались это сделать – результат налицо. А вот обогнать Запад, осуществив 'прорыв', вполне возможно – у нас есть все для этого…
– Какими средствами этот 'прорыв' может быть осуществлен?
– Это прыжок в XXI век путем концентрации материальных и интеллектуальных ресурсов на стратегических направлениях в сфере высоких технологий. Технологий завтрашнего дня. Наша наука располагает такими прорывными разработками в разных сферах – электронике, биотехнологии, медицине… Прорыв возможен только с пользованием новых форм мотивации труда-духовной, этической. Что требует и особого способа организации труда – общинного, гуманитарного.
Наша страна располагает примерно 3 миллионами работников очень высокой квалификации – по мировым стандартам. Это специалисты в самых разных областях – рабочие, инженеры, ученые. Лидирующая американская корпорация 'Дженерал электрик' имеет полмиллиона работников и годовую прибыль в 25-30 миллиардов долларов. Элементарный подсчет показывает, что при соответствующей организации наши 3 миллиона лучших работников дадут годовую прибыль в размере 150-200 миллиардов долларов. Это позволит в кратчайшие сроки, – в 2-3 года, – удвоить наш национальный доход. Без существенного снижения уровня народа. Вот вам и прорыв. А постепенно в прорыв втянется и вся экономика.
– А что вы понимаете под 'общинной организацией труда' и его 'этической мотивацией'?
– Да хотя бы то, что было при Петре Великом и даже при Сталине, если, конечно, без демонизации, спокойно проанализировать тот период. Не перечеркивая все огульно, а пытаясь выделить открытия, которые были в ту пору сделаны в области организации управления экономикой, производством. Когда мне про какую-то историческую эпоху говорят, что там были только безумие и маразм, я начинаю спрашивать себя, умен ли тот, кто делает подобные заявления? Ведь вы не найдете ни одного исторического периода, где нет чего-то важного, полезного для современности.
Именно в 20-е, 30-е годы у нас возникает такое понятие, как 'отсрочка вознаграждения' – когда крупная цель, поставленная перед обществом и конкретным человеком, делает второстепенным сиюминутное вознаграждение. Это позволяет концентрировать усилия и ресурсы на стратегических направлениях. А что, Днепрогэс, Магнитка, Победа, Гагарин не являлись выплатой этого 'отсроченного вознаграждения', не принимались народом как коллективная награда? Конечно, нельзя утверждать, что подобная мотивация труда появилась впервые при Сталине. Был аскетический и высокоэффективный труд монахов в монастырях – во имя Бога, была и есть фантастическая работоспособность ученых, художников, всецело увлеченных своим делом… Есть и опыт Японии, ее рабочих и бизнесменов.
Все очень просто – достаточно совместить рабочее время и свободное, период нагрузки и период разгрузки, проще говоря, одухотворить труд возникает бесконечная стимуляция трудовой активности. Опыты по реализации такого типа производства породили в XX веке новый тип экономики – 'человеческая', или 'этическая', экономика. Это и 'силиконовая долина' в Калифорнии, и в определенном смысле Бавария, другие технопарки; – там все. больше и больше внедряются общинные принципы. И это тоже вопрос к КПСС и к ее идеологам – почему развитые формы коммунизма находятся у них, а не у нас?
Внутри субъекта производства в ближайшее время начнет доминировать именно коммунитарное, нетрадиционное начало. Это значит, что коммунизм начинает побеждать в мировом масштабе. А рынок при этом будет сворачиваться, уступая место программно-проектной организации производства. Уже сейчас эта тенденция в мировом хозяйстве начинает преобладать – ЕЭС, 'семерка', жесткое регулирование рынка… Кстати, – о каком рынке речь? Мы рискуем начать реализацию рыночных идей тогда, когда рынок повсеместно начинает сворачиваться. Вместо того чтобы модернизировать свои корпорации – отраслевые министерства, крупные объединения, – мы их ломаем.
Так вы считаете, что наша система в принципе была неплоха и достаточно ее модернизировать, нащупать точки прорыва, сконцентрироваться – и… мы в XXI веке? Но возможно ли это в нашем уставшем, разочаровавшемся во всем обществе? На что вы надеетесь?
На разрушение, которое сейчас идет. Разрушение дает надежду. Я думаю, оно будет задержано где- нибудь в полосе 60-65 процентов и не пойдет дальше… Все это, конечно, страшно, но, если бы разрушения не было, – не было бы и надежды. Самой лучшей помощью нам американского империализма было 'внедрение' таких 'агентов', как Брежнев и Черненко, – с целью продолжения в их лице 'дела Ленина' как можно дольше. В этом смысле начавшийся процесс – благо. Разрушение позволило начать диффузию наверх определенного человеческого материала, что раньше было невозможно. Эта диффузия очень быстро
