Госиздат и о судьбе которого писала поэту 4 июня 1923 г.: «2-й корректуры 'Sеlva oscura' мне не присылают. Думаю, что Ваша книга так и примерзнет в Госиздате, как и моя, – и по той же причине: теперь Госиздат требует 'советской ориентации', а на мистическую пошел в открытую, остервенелую атаку. Таков 'сегодняшний день', но, верю, что Ваши книги, если они не для сегодняшнего дня, то для завтрашнего и для послезавтрашнего, – для вечного дня, во имя которого живет истинное искусство и во имя которого я Вас люблю, милый Максимилиан Александрович» (ИРЛИ. Ф.562. Оп.3. № 931. Л.25). Часть стихов второй книги Парнок включила в свой сборник «Музыка», другая часть была впервые опубликована в подготовленном С.В.Поляковой «Собрании стихотворений» С.Парнок.
[144] Статья об Ахматовой была написана, по-видимому, зимой 1922 г. Известно, что в указанное время Парнок выступала в кружке «Никитинские субботники» и в московском отделении Bcepoссийского союза писателей с докладом о поэзии Ахматовой (о последнем выступлении см.: Павлович Н. Московские впечатления // Литературные записки. 1922. № 2. С.7-8). Публикация этой статьи нам не известна, местонахождение рукописи не обнаружено. В № 1 альманаха «Шиповник» за 1922 г. помещена статья Парнок «Дни русской лирики», в которой, среди других, рассмотрены и послереволюционные книги Ахматовой. Известно также, что обе свои статьи – о Ходасевиче и об Ахматовой – в конце 1923 г. Парнок предлагала для публикации С.А.Полякову (ИМЛИ. Ф.76. Оп.3. Ед.хр.143). В издательских анонсах в книгах «Лоза» и «Розы Пиерии» объявлена книга «Сверстники. Письма о русской поэзии». По-видимому, книга так и осталась на стадии замысла.
[145] Заметка, по нашим сведениям, осталась неопубликованной, её рукопись не обнаружена. В библиотеке Парнок находился экземпляр книги А.Эфроса «Эротические сонеты» (М., 1922) с дарственной надписъю автора. В поэтической среде книжка Эфроса встретила юмористическое отношение, о чем свидетельствует эпиграмма Г.Шенгепи:
«Эвоэ, Эвоэ!» – кончился полет…
И вот – среди сконфуженных поэтов -
Крылами плещется Абрам Эрот,
Создатель эфротических сонетов.
(Привожу по своей записи со слов Л.В.Горнунга. – Е.К.)
[146] Милочка, Машенька здесь и далее – домашние имена Людмилы Владимировны Эрарской (ок. 1890-1964), актрисы (до революции – театра К.Незлобина), в 1930-е гг. и до конца жизни – Московского театра кукол), близкого друга Парнок, адресата нескольких её лирических шедевров (в том числе, стихотворения «Никнет цветик на тонком стебле…», высоко ценимого Волошиным).
[147] Холодовская Надежда Васильевна (1878-1969) – московская знакомая семьи Герцык.
[148] Ирина Сергеевна, знакомая Парнок, в московской квартире которой на 4-й Тверской-Ямской она жила в 1922-1924 гг.
[149] Стихотворения А.К.Герцык, написанные после выхода её единственной книги («Стихотворения», 1910), были собраны и сохранены её старшим сыном, писателем н литературоведом Даниилом Дмитриевичем Жуковским (1909-1939), а изданы только в наше время Т.Н.Жуковской (Герцык А. Стихи и проза. Т.2).
[150] Имеются в виду Н.А.Бердяев и И.А.Ильин, с которыми Е.К.Герцык была связана многолетним знакомством; во время своего пребывания в Москве летом 1922 г. она жила у Бердяевых, см.: Герцык Е.К. Воспоминания. Париж, 1973.
[151] Герцык Евгения Антоновна. урожд. Вокач (1855-1930) – мачеха сестер Герцык, мать их брата Владимира; была членом Российского Теософского общества, печаталась в «Вестнике теософии».
[152] Речь идет о Л.В.Эрарской, см. примеч. 13 к письму 1.
[153] Герцык Любовь Александровна, урожд. Жуковская (1890-1943), невестка сестер Герцык, жена их брате Владимира Казимировича Герцыка (1885-1976).
[154] Эрарская Вера Владимировна, актриса, до революции работала в оперном театре С.И.Зимина.
[155] Цубербиллер Ольга Николаевна (1885-1975) окончила математическое отделение Высших женских курсов В.И.Герье (см. её мемуарный очерк «Курсистки»: Советское студенчество. 1940. № 3. С.30-31), в описываемое время преподавала во II МГУ; близкий друг С.Я.Парнок до конца её жизни, хранительница её рукописей и памяти о ней.
[156] Л.А.Герцых страдала тяжелой формой полиартрита.
[157] Письмо (от 9 февраля 1925 г.) сохранилось в архиве Герцыков; приводим фрагмент его, как взгляд на ту же ситуацию с другой стороны:
‹…› Врач дает полную надежду на выздоровление и считает повторное заболевание маловероятным. Соне разрешено свидание с Люд‹милой› Влад‹имировной› и оно должно состояться, если все будет благополучно, на этой неделе. Что касается Сони, то её состояние очень тревожит меня: заболевание Люд‹милы› Влад‹имировны›, по её собственным словам, явилось величайшим горем в её жизни, и никакое улучшение не успокаивает её, она находится все время в исключительно напряженном и тревожном состоянии. Она ищет для Милочки какого-нибудь исхода, хочет получше устроить её дальнейшую жизнь и чувствует себя во многих отношениях совершенно бессильной: для её деятельной любви это страшно тяжело. А главное горе в том, что Соня растрачивает все силы, уже растратила их и нигде не черпает новых сил. её личная жизнь складывается исключительно трудно, но она сейчас ничего не хочет делать для себя, не может думать о себе, считается исключительно с другими, а с нею никто не считается, хотя она в этом нуждается не меньше, чем Милочка. К сожалению, дорогая Евгения Казимировна, относительно Сони не могу Вас ничем успокоить. Не покидайте её в своих мыслях. Буду писать вам по возможности часто.
Сонин друг О.Цубербиллер.
