гегемонизмом и империализмом. Российский гегемонизм, как считают эксперты Запада, предполагает для России возможность манипулировать державами-саттелитами без взятия на себя политической ответственности за то, какую траекторию внутренней политики они осуществляют.
Другие эксперты, в том числе З.Бжезинский, утверждают, что гегемонизм – это ширма, что, начиная уже с 1994 года, идет прямой возврат России к неоимпериализму. З.Бжезинский в этом своем особом мнении пока остался в меньшинстве. Большинство экспертов Запада все же считает, что гегемонизм – это новое и не сводимое к империализму качество российской политики. При этом есть внутри этой позиции и расхождения в части опасности гегемонизма. Часть западных экспертов считает гегемонизм даже более опасным, чем неоимпериализм. Они обосновывают такую точку зрения тем, что при империализме есть единая империалистическая (или неоимпериалистическая) держава, которая все-таки должна отвечать за свой курс.
При гегемонизме же, по их мнению, размывается само понятие об ответственности. Целое погребено под обломками, каждый из которых делает что хочет, но, вместе с тем обломками манипулируют… Кто? Даже не государство Россия, а группы, центры внутрироссийских сил!.. Траектория обломков становится в силу этого слабо предсказуемой. Понятие зоны особых интересов России расщепляется на зоны несовпадающих интересов 'Лукойла', 'Газпрома', торговцев оружием и т.п., т.е. субъектов одновременно и мощных, и государственно безответственных.
Один из западных экспертов в аналитическом обзоре спрашивает самого себя: 'Толкает Россия в экономическую интеграцию другие страны или тянет туда?' и отвечает: 'Конечно, тянет, тянет, а не толкает'. На фоне подобной содержательной нюансировки в сознании западного экспертного сообщества постепенно выкристаллизовывается субъект, к которому они относятся с особым интересом и особой настороженностью. Это трансрегиональный российский капитал, воюющий за рынки, зоны влияния самыми разными методами, в том числе и на грани фола.
Западные эксперты не без основания считают, что Западу приходится выбирать между уступкой государству России в сфере его государственническо-имперских интересов и уступкой российским ТНК в сфере их геоэкономических интересов. При этом Запад понимает, что незрелые российские ТНК готовы продать государственнический интерес за мелкие, а зачастую и просто фиктивные уступки их геоэкономическим амбициям. Эксперты Запада заняты скрупулезным расчетом уровней минимальных уступок транснациональным корпорациям России с тем, чтобы с их помощью обуздать группы, стремящиеся реализовывать российские имперские интересы. Обсчитываются и способы, позволяющие в дальнейшем превратить в фикцию и сделанные минимальные геоэкономические уступки российским новоявленным Ротшильдам и Рокфеллерам.
Однако, эту стратегию критикуют те, кто считает, что 'уступка транснациональным корпорациям России на новой фазе приведет к тому, что придется уступать неоимперской группе'. В целом мнение здесь пока что не сформировано. Однако в последнее время многие стали признавать, что уступки Черномырдину и его компании 'гегемонистов' из сырьевой и финансовой олигархии 'обойдутся дешевле, чем уступки неоимпериалистам России'.
Следующая последняя фаза российской внешней политики для западных экспертов связана с именем Грачева. Здесь доминируют крайние и избыточно, на мой взгляд, аффектированные оценки роли Павла Сергеевича: 'О, этот Грачев!.. Грачев – это конец!.. Это переход в прямой, военный аспект империализма!.. Чечня, военные акции в ней, дальше пойдет Грузия, Казахстан, Азербайджан!.. А дальше…' Дальше – Запад начинает отмобилизовывать Украину. Украина становится для него приоритетной державой с точки зрения попытки реализовать на территории бывшего СССР не холодный мир, как говорит Борис Ельцин, и не холодную войну, а совершенно новую и оригинальную стратегию 'матрешечности'.
Суть ее заключается в том, чтобы удержать на 1/6 территории планеты, т.е. на территории бывшего СССР ту модель блокового мира, которая до этого была глобальной, локализовать модель блокового мироустройства. Для этого предполагается разместить контрроссийский союз СНГовых сил по внешней периферии бывшего СССР и создать внутри СНГ систему конфронтации, которая полностью повторит весь доперестроечный мир в масштабе 1/6. Шестая часть планеты должна стать 'прошлым' миром в миниатюре, локализовав внутри себя то устройство, которое перед этим реализовывалось во всем мире. Потом, в качестве второго этапа, миниатюра должна еще уменьшится. Эти последовательные матрешки прошлого, 'вмороженного', я бы сказал, в настоящее, со сжатием рамки замороженного участка планеты до размеров Московской или Рязанской области. Вот политическая метафизика для постсоветского мира в его западном исполнении. При появлении новой, меньшей матрешки, большая должна по этому замыслу 'испаряться'. А в качестве сухого остатка – рождаться короли металла, нефти, газа… 'Короли – без королевств…'
Вопрос о месте этих псевдокоролей в мировой элите и о возможности заключения с ними именно стратегического долговременного союза до сих пор еще не решен. К ним тоже относятся с подозрением, потому что это (цитирую) 'хоть и компрадоры, но все же русские… Неизвестно, как будут они себя вести в крайней (!!!) ситуации'. Поэтому, когда Черномырдин считает, что он сумеет договориться с Западом и, продав часть национальных интересов, купить долговременную лояльность Запада интересам 'Газпрома', то, думаю, что он заблуждается. Хотя на узком временном интервале в несколько лет могут быть достигнуты соглашения весьма и весьма прельстительные для наших не столь уж и притязательных 'королей реального экспорта'.
Таково общее отношение Запада к развитию российских претензий, так сказать, 'во времени и пространстве'.
Перейдем к рассмотрению их оценок нашей политики в особых точках планеты.
Регион #1 – конечно, Ближний и Средний Восток. Здесь следует признать, что продажа реакторов Ирану, начавшаяся несогласованно и с низкого старта, очень и очень тревожит Запад. Причем тревожит именно скачкообразность в изменении курса. Если бы российская политика была более плавной и можно было бы предсказать, во что она перельется, то такой тревоги Запада не было бы. Но сейчас она есть! И западные эксперты гудят буквально как растревоженный улей. В гуле этих голосов можно уже уловить главное. Запад волнует не эта сделка сама по себе, а то, что стоит за ней. Он пытается понять: имеет ли здесь место конкретный интерес какого-то отдельного человека, или же речь идет о победе одной военно- политической группы над другой. В последнем случае – каков масштаб интересов победившей группы? Насколько долговременна эта победа? Насколько 'рационально' будет поведение победителей?.. Как говорится, 'и тэ дэ и тэ пэ'.
'Военный истеблишмент России заинтересован в освоении рынков, и это понятно', – утешают себя западные эксперты. И вот уже во всю прорабатывается идея игры на противоречиях между военным и нефтяным истеблишментом России. То, что между ними сейчас закладываются долговременные и почти непреодолимые противоречия, признается в качестве непреложной истины. Обосновывается это элементарными выкладками. Нефтяной истеблишмент хочет продать нефть на Запад. А нефть нужна своим оружейникам. А значит, продажа нефти, т.е. коренной интерес магнатов ТЭКа, противоречит интересам оружейного клана. Учесть аппетиты оружейников западные эксперты соглашаются. Они не хотят другого: выхода оружейного клана за рамки узких клановых выгод на просторы большой политики.
'А ну, как эти военные вновь что-либо возомнят о себе', – тревожатся западные эксперты. Один из них жалуется в своем докладе: 'Русские нереалистичны, и это хуже всего. Они не понимают всей глубины последствий распада СССР. Они не понимают, что Россия стала региональной силой, а СССР был суперсилой, и что разница между региональной силой и суперсилой имеет колоссальное значение'. При этом Запад понимает, что региональная сила тоже требует соответствующего учета.
'Считаться с региональной силой надо, – говорят люди, определяющие курс на Ближнем Востоке, – Но как считаться? Каковы интересы этой региональной силы у нас? И сколь реалистичны эти ее интересы? Ведь главное различие между региональной силой и суперсилой заключается в том, что у региональной силы нет тех ресурсов, которыми обладает суперсила. Вчерашняя суперсила сохраняет суперсиловой аппетит, но аппетиты у нее не соответствуют наличествующим ресурсам. Она не может сконцентрировать ресурсы для той игры, которую она ранее вела в этом регионе, но навыки и установки у нее однозначно определяются привычками к той игре'.
С большой иронией относятся западные эксперты к ренессансу отношений России с антиамериканскими державами типа Ирана, Ирака и странами арабского мира. Говорится о том, что 'арабов долго риторикой не накормишь'. А у сегодняшней России, повторяют они, налицо именно рецидив
