своих детей и верим, что они ни в чем не виноваты. И от меня вы не получите ни копейки. Дело не в троячке или пятерке; если мы заплатим, мы согласимся, что наши дети — воры. А я с этим ну никак согласиться не могу.
— И я тоже. — Отец положил мне на плечо руку. — Конечно, очень великодушно с вашей стороны, Африкан Гермогенович, что вы решили не сообщать в милицию о столь блистательном разоблачении банды малолетних преступников, которое мы провели вчера под вашим руководством, но ведь там о факте взлома сарайчиков уже знают. И, наверное, разбираются. Правда, дело такое пустяковое, что и без милиции можно обойтись, мы в своем дворе лучше людей знаем, да и ребята вот… И мы должны не просто замять это неприятное для всех нас «дело», но обязательно найти настоящих виновников и снять с ребят несправедливое обвинение.
— Значит, понимаешь, того, что мы вчера видели, мало? — Африкан Гермогенович чуть не задохнулся от возмущения. — Я к вам с открытой, понимаешь, душой, чтобы неприятностей не было — все- таки, понимаешь, соседи! — а вы еще своих деток выгораживать! Да если это, — он угрожающе потряс «протоколом», — в милицию передать, их же запросто в трудколонию упекут…
— Не надо в милицию! — испуганно воскликнула Валентина Ивановна. — Миленький Африкан Гермогенович, не надо. Я заплачу, я сама заплачу за всех, только отдайте мне эту проклятую бумагу! — Она совала Африкану Гермогеновичу деньги, а тот растерянно хлопал глазами.
— Мама! — Казик, чуть не плача, потянул ее назад. — Что ты делаешь, мама?! Я ж тебе сто раз говорил, что мы ни в чем не виноваты!
— Виноваты ли не виноваты, я об этом и думать не хочу! Я хочу только одного — чтобы тебя оставили в покое. Эти хулиганы доведут тебя до тюрьмы, вот увидишь… Если ты меня хоть чуть-чуть жалеешь, ты больше никогда не будешь с ними связываться…
Казик покраснел и надулся так, что, казалось, вот-вот лопнет. На носу у него выступили капельки пота.
— Они не хулиганы, а мои друзья! — крикнул он. — А ты… а ты…
Казик выскочил из беседки как ошпаренный. Витька, Ростик и Лера бросились за ним. Я остался: интересно, чем закончится этот разговор?
Валентина Ивановна тоже было рванулась за ребятами, но бессильно опустилась на скамеечку, закрыла лицо руками и заплакала.
— Зря вы сына обидели. — Павел Петрович достал платок и принялся сосредоточенно протирать очки. — И наших — тоже. Хорошие они ребята и друзья настоящие. Да таким сыном, как ваш Казимир, гордиться можно, а вы плачете.
— Гладьте, гладьте их по головкам! — Африкан Гермогенович скомкал «протокол» и сунул в карман. — Гладьте больше, они вас, понимаешь, еще не так порадуют! Я своего через день деру, а вон каким балбесом растет! Одним словом, граждане, какое будет решение? Брать мне с Валентины Ивановны деньги на покрытие недостачи, чтоб, понимаешь, людям ущерба не было, или…
— Берите! — всхлипнула Валентина Ивановна. — Пожалуйста, возьмите…
Отец развернул меня на сто восемьдесят градусов и шлепнул пониже спины:
— Ступай к ребятам, здесь мы сами разберемся.
Ребят я нашел в парке завода электроприборов — там есть в заборе дырка, мы всегда через нее лазаем. Они сидели в рядок на скамейке под яблоней. Жека строгал палочку. Казик уныло жевал сплющенный пирожок — от огорчения он даже забыл поделиться с друзьями. Лера что-то чертила прутиком на земле. Витька и Ростик сидели просто так.
Я подсел сбоку. Витька скосил на меня разноцветные глаза.
— Дела… — шмыгнул on облупленным носом и взлохматил свою рыжую чуприну. — «Дело было вечером, делать было нечего…» А ведь нам теперь этих жуликов, кровь с носа, поймать нужно. Дома как дома, а пока их не выловят, во дворе нам житья не будет. Это факт.
— Давайте поговорим с Африканом, — предложил я. — Голову наотрез даю — это он нам подстроил.
— С Африканом говорить не о чем. — Казик повертел в руках огрызок пирожка и закинул в траву. — Ничего мы от него не добьемся. Сами давайте придумаем.
— Но Витька так и не досказал нам свой план! — вспомнила Лера. — Или он уже не годится?
— Почему ж… годится… — Витька оглянулся по сторонам и, убедившись, что нас никто не подслушивает, — разве воробей на ветке! — сгреб меня и Ростика за плечи: — Давайте поближе.
Мы сбились в тесный кружок.
В ЗАСАДЕ
Как Витька уже говорил, в наш подвал можно попасть двумя путями: через двери и через вентиляционные люки. Двери сейчас закрыты намертво — Африкан Гермогенович установил сверхпрочные и сверхнадежные замки и на каждый этаж дал по ключу. Кому надо, берут друг у друга. Детям ключи давать запрещено под страхом… уж не знаю чего. Значит, остаются лишь вентиляционные люки. Вообще это никакие не люки, а узкие щели в фундаменте, почти у самой земли. Правда, пролезть сквозь них можно запросто. Раньше эти щели были заделаны проволочной сеткой, сейчас она осталась только со стороны двора, с фасада — повыдирали. Таких незаделанных дыр четыре.
План командора был проще пареной репы. Он заключался в том, что «вредители-банкопохитители» еще обязательно к нам наведаются. Они не примирятся с тем, что почти вся их добыча пропала, и тут-то мы их выследим. Значит, нужно установить круглосуточное наблюдение за вентиляционными люками и за Африканом — может, хоть случайно, наведет на след.
При слове «круглосуточное» ребята приуныли.
— Постойте! — вдруг воскликнул Жека. — А зачем круглосуточное? Мы ведь как считаем? Что в сараюшки лазили такие же пацаны, как мы. Ну, может, немного постарше. Им ведь тоже родители по ночам разгуливать не дают. Да и вообще, почему вы думаете, что они взламывали замки ночью, а не днем? Ночью тихо, любой шорох слышен, а это ж надо пробои из гнезд драть… Треск, скрежет… А днем, когда все на работе, одни бабки да малые дома, — им лафа! И если уж следить, то нужно не по ночам, а днем.
— Умница ты, Жека! — Лера засмеялась и хлопнула Жеку по плечу. — Я всегда говорила, что ты — самый умный!
Жека просто расцвел от удовольствия. Витька фыркнул. Казик и Ростик с облегчением вздохнули. А в меня будто бес вселился. То ли оттого, что сам не смог додуматься до такой простой мысли, то ли оттого, что Лера ему так засмеялась, «умнице», а он покраснел…
— Чепуха, — сказал я. — Где это видано — чтобы днем!.. Нужно и по ночам дежурить.
— Ну и дежурь! — надулся Жека.
Еще бы! А то я на его месте не надулся бы!
— Ну и буду! — отрезал я.
Командор решил добиться порядка давно проверенным способом.
— Кто — чтоб дежурить только днем? Раз, два, три, четыре… Кто против? Один. По большинству голосов дежурим с утра до вечера, пока спать идти. Вопросы есть?
— Все равно буду ночью дежурить! — уперся я, как козел. — Я сам их выслежу, а вы…
Витька побледнел.
— Это что — бунт, да? Все — дураки, а ты один умный? Ты клятву давал?..
— Не кипятись, — хмыкнул Ростик. — Одно другому не мешает. Если отец его отпустит, пускай дежурит ночью. Зато мы его от дневного дежурства освободим.
Это счастье, что Ростик вмешался, мы бы с Витькой определенно поссорились. А сейчас это было совсем ни к чему. Он, наверное, тоже понял, что ссориться не стоит, и махнул рукой:
— Ладно, дежурь. Если что — сразу дуй к нам. Три звонка — и я буду во дворе.
…И вот, весь день прослонявшись с ребятами вокруг дома, — экая радость, что они освободили меня от дневного дежурства, в запас мне спать, что ли! — теперь я совсем один. Сижу, как ворона, в кустах за
