своим остававшимся в Тире военным трибунам оказать Ироду содействие в кровавом акте мести.
Итак, Гиркан и Малих не застали Кассия в Тире. Они нашли там одного Ирода, который и пригласил их на пир, чтобы вместе с тем сообщить им и распоряжения Кассия относительно Иудеи.
Но Малих лелеял свои тайные планы. Пользуясь отсутствием Кассия и большей части римских легионов, он задумал тотчас бежать в Иерусалим, чтобы там утвердить свою власть, благо Антипатра уже не было в живых, а Фазаеля он считал не опасным соперником. Он знал, что иудеи ненавидят Ирода и никогда не простят ему ни убийства Иезеккии и его сподвижников, почти исключительно иерусалимлян, ни публичного унижения синедриона, ни тем более того леса крестов, которые он, год тому назад, водрузил на Голгофе и на Елеонской горе в поругание святому городу. Малих знал, что синедрион держит его руку, так как Малих был горячий патриот. Мало того, он возлагал большие надежды на своего племянника, Малиха, преемника Ареты, царя каменистой Аравии. Араб этот потому не мог сочувствовать Ироду, что боялся, как бы этот беспокойный сын Антипатра не посягнул на независимость самой Петры на том основании, что мать его, Кипра, сама родом из Петры и притом из царской семьи. Это старая Кипра заявила недавно, после смерти мужа, когда приезжала в Петру поклониться гробам своих предков-царей.
Итак, Малих принял твердое намерение бежать немедленно из Тира. Но его останавливало одно обстоятельство. В Тире находился заложником его сын, двенадцатилетний мальчик, Аарон. Надо было, прежде всего, тайно выручить сына, дать ему возможность бежать в Иерусалим. Для этого он подкупил раба, ходившего за его сыном, чтобы тот способствовал бегству Аарона. Раб, родом из «презренной земли Куш», негр из Эфиопии, вывезенный Иродом из Египта, по-видимому, согласился бежать с мальчиком. Было условлено, что мальчик в сопровождении этого раба пойдет вечером купаться в море, а там их будет ожидать лодка за прибрежными камнями. Беглецы немедленно должны будут отплыть к ближайшему приморскому селению, куда к ним в ту же ночь и прибудет сам Малих со свитою.
Вечером, действительно, к условленному месту пришел Аарон в сопровождении раба. Лодка тихо качалась там от плавного прибоя морских волн. Тонкий серп луны отражался на темной поверхности вод. Чайки с жалобным криком отлетали на ночлег. В тени утеса, закутанный черным плащом, Малих ожидал беглецов, прислушиваясь к вечернему гулу, стоявшему над шумною гаванью некогда могущественной столицы Финикии.
Увидев беглецов, Малих выступил из тени утеса, чтобы на прощанье обнять сына.
— Да сохранит тебя Бог Авраама, Исаака и Иакова, — сказал он, подводя мальчика к лодке. — Как Он освободил пророка Иону из чрева китова, так освобождает и тебя из пленения римского.
В этот момент от утеса отделились еще две тени и со словами: «Приказ Кассия!» — поразили Малиха мечами.
— О, Ирод! Будь ты проклят! — успел только прошептать несчастный и замертво упал на прибрежную гальку.
Мальчик прикрыл труп отца своего трепещущим телом.
Трибуны, поразившие Малиха, подняли его, положили на его же плащ и понесли к городским воротам. Плачущий Аарон шел за трупом отца, а раб-эфиоп молча следовал за ним. Малих, подкупая раба, не знал, что этот «презренный кушит» боготворил Ирода. В Александрии, когда Антипатр и Ирод, выручая из опасности Цезаря, отчаянно дрались с воинами Птоломея, брата Клеопатры, этот раб-водонос, услыхав, как Ирод в пылу битвы, изнемогая от зноя и жажды, воскликнул: «О, Иегова! Пошли дождь твой, чтобы я не умер от жажды!», побежал с кувшином к Нилу и, под дождем стрел наполнив кувшин водою, подал его Ироду. За это последний взял его к себе и осыпал милостями. Раб этот и выдал Ироду намерение Малиха похитить заложника-сына, а Ирод послал трибунов исполнить приказ Кассия и свою собственную волю.
Тело Малиха, прикрытое тогой одного из трибунов, было принесено в дом, где находился Ирод. Там был и Гиркан. Они сидели в ожидании запоздавшего Малиха, чтобы вместе идти к приготовленному для пиршества столу. Войдя в покой, где сидели Ирод и Гиркан, трибуны опустили тело Малиха к ногам собеседников.
— Что это? — спросил встревоженный Гиркан, предчувствуя что-то недоброе.
Трибуны сдернули тогу с лица мертвеца, на которое упал свет от висячих светильников.
— Малих! — в ужасе проговорил Гиркан, вскакивая с места, и тут же упал в обморок.
Ирод долго смотрел на бледное лицо убитого. Потом он взглянул на стоявшего у ног отца, в каком-то окаменении, юного Аарона.
— Бедный мальчик! — сказал он нежно. — Тебя осиротили, но я тебя не оставлю.
Мальчик снова заплакал. Ирод ласково положил ему руку на голову.
— Плачь, дитя, это святые слезы, но я осушу их, — с глубоким чувством сказал Ирод.
В это время рабы привели в чувство Гиркана. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, огляделся. На него снова глянуло мертвое лицо Малиха.
— Кто убил его? — с трудом выговорил он.
— Приказ Кассия, — отвечал один из стоявших около мертвеца трибунов.
— Его убил тот, кого он сам убил, — сказал Ирод.
— Кто? Кто? Кого он убил? — растерянно спрашивал Гиркан.
— Он убил моего отца, и теперь Антипатр убил Малиха, — отвечал Ирод.
— Твои слова для меня загадка, — недоумевал Гиркан, думая, что с ним все еще продолжается обморок.
— Смерть отца стала для меня ясна, как только ты рассказал мне об обстоятельствах пиршества, бывшего последним в жизни Антипатра. Малих подал мысль чествовать отца идумейским обычаем. Малих устранил от стола виночерпия Рамеха. Он же заставил невинную девочку вливать вино в чашу, раньше им отравленную. Это яснее солнца. Я уверен, что с этим ядом он прибыл и сюда, чтобы угостить меня и отправить на тот свет, к отцу. Обыщи его одежды, мой верный Рамзес, — сказал Ирод своему рабу, «презренному кушиту».
Раб, расстегнув латы Малиха, долго рылся и в складках туники мертвеца, и между ремнями и чешуею лат, но ничего не находил. Тут он вспомнил, что египетские воины имеют обыкновение хранить талисманы
