вышеприведенные констатации отражают правду о происходящем. Я обвиняю констататоров в другом. В том, что внутри этой тактической правды кроется стратегическая ложь, поскольку происходящее не раскрывается, а дискрибируется. А в данном случае эта дискрипция в точности тождественна лжи.
Если я говорю, что с вами происходит то-то и то-то, но не объясняю, почему это происходит, то это не наука, а психообработка, промывание мозгов. Я говорю вам: 'Вы худеете, у вас ухудшается кожа, вылезают волосы. Видите – начинают шататься зубы'. Это наука? Это экспертная диагностика? Это анекдот по- среднеазиатски: 'Верблюд идет, какает. Другой верблюд идет, какает. Третий идет, какает…' – 'А где же соль?' – 'Соли нет. Одно дерьмо'.
Вы объясните, почему шатаются зубы и выпадают волосы! Это цинга? Глисты? Онкология? Вы не рассказывайте мне, что дистрофики не могут самоорганизовываться! Вы объясните источники дистрофии. И методы ее преодоления. В противном случае, мне и без вас все понятно.
Но вы-то совсем другого хотите. И из следующего абзаца становится ясно, чего именно:
'Мы имеем дело с историческим сдвигом поистине тектонических масштабов: ценность и идея Империи, русский мессианизм, составляющие доминанту русского сознания и главный нерв национального бытия на протяжении без малого четырехсот лет, сданы в архив. Русские перестали быть имперским народом, народом для других, закрыта героическая, славная и страшная глава нашего прошлого. И это несравненно более кардинальное изменение, чем политические и экономические пертурбации последних полутора десятков лет. Что же написано в новой главе нашей истории?'
Если в этой главе написано это, то следующей главы – не будет. И это понимает любой вменяемый исследователь. Но Соловью мало расправиться с советским сознанием, а также имперским сознанием вообще. У него, повторяю, другие цели. И другой заказ.
Я понимаю, что наговариваю. И, тем не менее, я убежден, что речь идет о заказе – протранслированном или уловленном. В чем же этот заказ? Об этом говорит уже следующий фрагмент доклада:
'Согласно телеологической логике так называемого 'посткоммунистического транзита', подданные империи должны превратиться в граждан национального государства, составив политическую (гражданскую) нацию; иное было бы 'дурной', 'неправильной' современностью или 'прерванным транзитом'. Эта откровенно идеологическая (то есть спекулятивная) конструкция, которой пытались придать статус научного знания и объективной исторической закономерности…'.
Здесь, опять-таки, очевидная для любого грамотного человека подмена объекта критики через смешение понятий. Безусловно вненаучный (и потому подударный для критики) идеологический западный фантом под названием 'посттоталитарная транзитология' – сваливается в одну кучу с вполне научной идеей национального государства. И это – вместе! – называется 'идеологической конструкцией, которой пытались придать статус научного знания'. А фантомом при такой подмене оказывается уже нация- государство!
Но факт состоит в том, что на протяжении последних пятнадцати лет некая элита (отнюдь не либеральная, а в погонах) легитимировала распад СССР возможностью построения национального государства в строгом смысле этого слова. Возможностью построения 'русской Франции', так сказать. И тем, что, только создав 'русскую Францию' (нацию в строгом смысле слова), можно начать модернизацию, без которой в условиях стремительного научно-технического прогресса мы не сохранимся вообще, а будем уничтожены странами-конкурентами.
При этом говорилось, что отделенная периферия будет находиться под нашим неявным контролем в узкий переходный период, а затем 'прилипнет' к нам окончательно, как только мы преуспеем в модернизации. И станет в чем-то нашей колонией – источником сырья и рабочей силы.
Модернизация предполагалась системная – культурная, социальная, интеллектуальная, технологическая. В рамках этой модернизации одновременно с переходом общества на национальные рельсы должны были открываться новые социальные перспективы (каналы вертикальной мобильности), возникнуть новые культурные и нравственные нормы, новые образовательные горизонты. А также строиться, причем лихорадочно, новые и новые заводы, то есть идти нерыночное построение нового структурно-модернизационного комплекса.
И реформаторы, которые заявляли эту программу, и их кураторы в погонах объявляли, что они-то и являются ревнителями великой национальной русскости, а их враги, в том числе некие имперско- кавказские элементы, подрывают эту великую идею национального спасения.
Фразы Соловья – не частное экспертное суждение. Я в этом убежден. И обращаю внимание на то, как изящно изымается вся система обещаний, под которую разрушался СССР. Вот уж, воистину, по анекдоту: 'Смотри, дурачок, как это делается!'
Итак, идея нации, оказывается, является 'идеологической (то есть спекулятивной) конструкцией, которой пытались придать статус научного знания и объективной исторической закономерности'. И которая 'легла в основание государственной стратегии идентичности, нацеленной на формирование нации 'россиян'.
Говоря здесь о чужих спекуляциях и называя спекуляцией единственную альтернативу подло взорванной и отнятой у русских империи, Соловей проявляет талант настоящего спекулянта. Потому что он цепляется за слово 'россияне' – этот шедевр демократического идиотизма. И начинает танец вокруг идиотизма после того, как задел нечто, к этому идиотизму никакого отношения не имеющего. Вот почему я предлагаю отбросить химеру каких-то там 'россиян', взять нормальное слово 'русские' и спросить Соловья: возможны ли, по его мнению, русская нация, в полном смысле этого слова, и русское национальное государство?
Но Соловью-то надо цепляться за очевидный идиотизм. И танцевать вокруг него свои далеко идущие танцы. Что он и делает:
'Данная стратегия (сама стратегия, а не ее 'россиянское' искривление) увенчалась блистательным провалом, а попытки продемонстрировать ее успех – откровенное лукавство или добросовестное заблуждение, вызванное отождествлением двух тесно связанных, но разнородных явлений. Речь идет об отождествлении территориально-страновой идентификации с идентификацией с политической общностью. Считая именно Россию (а не СССР, СНГ или Союз России и Белоруссии) своей страной, жители России не образуют общности, имеющей общую политическую мифологию, общие ценности и символы, то есть политической (гражданской) нации в подлинном смысле этого термина. Территориальная идентификация – необходимое, но недостаточное условие для ее возникновения. То общее (в смысле политической мифологии, ценностей и символов), что у нас имеется, относится к остаткам советского наследства, а не к постсоветскому бытию. В этом смысле 'советский народ' и особенно русские как его ядро был ближе к идеалу политической нации, чем современные россияне'.
Что такое весь этот пассаж? Это следующий, третий по счету, крик.
Первый – 'забудьте о СССР!'
Второй – 'забудьте об империи вообще!'
Третий – 'забудьте о национальном государстве! Поезд ушел!'
Для того, чтобы этот третий крик услышали, можно задним числом сделать реверанс в сторону советского. Ведь его уже похоронили!
А речь-то идет об очень живых вещах. Эта живая вещь – русское национальное государство. Его надо окончательно и бесповоротно у русских изъять. И поскольку напрямую это сделать трудно, то надо как следует поглумиться над термином 'россияне', этим и впрямь весьма удобным 'мальчиком для битья'. Не знаю, как уж там у Соловья с наукой. Для меня это, честно говоря, неважно. А вот в игровой демагогии он вполне преуспел:
'О силе и мобилизационном потенциале 'россиянской' идентичности говорить уже вообще не приходится. Если в апогей советской эпохи (еще один реверанс умершему) жертвование (не обязательно жизнью, хотя и жизнью тоже) во имя и для 'нашей советской Родины' было распространенным явлением, идеологическим нормативом и общественно поощряемым образцом поведения, то попробуйте найти среди 'россиян' хотя бы одного человека, пожертвовавшего хотя бы чем-нибудь, не говоря уже о жизни, ради 'суверенной демократической России'. А ведь 'дело прочно' только тогда, когда 'под ним струится кровь'.
А тысячи погибших в Чечне? Они списаны в архив вслед за жертвами других эпох? Если с таким
