нет. Что призыв Путина двигаться в том же направлении означает гибель. На одной чаше весов – гибель. На другой – сразу должно быть спасение, таков закон идеологии.
И Политковская, следуя ему, заявляет: 'Спасение – только в политическом решении. Исключительно в политическом выходе из тупика. Все остальное смертельно опасно. Когда опять наступит ночь, и кто-то станет кричать под огнем: 'Помогите же, мы умираем' – никто не поможет. Чем быстрее власть под давлением общества откажется от выстроенной системы, тем меньше будет мертвых. Сегодня дело уже не в том, понимаешь ли ты требования, умонастроения и чувства сепаратистов-террористов-бандитов- басаевцев-умаровцев и пр. или категорически их отвергаешь. Дело в чувстве самосохранения. Или мы самосохраняемся, или саморазрушаемся'.
То, что Политковская называет 'самосохранение', то есть 'политическое решение', то есть развал Северного Кавказа с поджогом Поволжья, это и есть саморазрушение.
Но – все это идеологическая конструкция. С властью воюют, используя идеологию и все остальное.
А власть отчуждена от этого. Политковская – только самый яркий и очевидный пример. Война идет на уничтожение. Каждый день. Власть – молчит. Она не может адекватно реагировать, не преодолев барьер идеологического и системного отчуждения. Это не единственный барьер, который надо преодолеть. Но этот барьер решающий. Без этого преодоления власть рухнет. И своим обрушением поволочет Россию в сторону ее, России, исторического конца.
Ситуация сложнейшая.
Политковская предлагает, чтобы власть под давлением общества капитулировала. К сожалению, есть основания считать, что это предложение будет вовсе не частной инициативой одного либерального журналиста.
В соответствии с этим я выдвигаю альтернативное предложение.
И формулирую его в виде короткого резюме.
Первое. Путин – действующий политический лидер.
Второе. Действующий политический лидер – это серьезно. И по отношению к этой серьезности всегда необходимо развертывать адекватные ей типы оценок и описаний. Любое другое поведение – это не политика, это фырканье, поиски идеального героя (которого никогда не существует и который в России тем более не возможен в нынешнем ее состоянии).
Третье. Действующий политический лидер, не отказавшийся от борьбы, должен быть поддержан.
Четвертое. Пока никаких прямых свидетельств того, что Путин отказывается от борьбы, не существует.
Пятое. Ведущаяся борьба неэффективна.
Шестое. Любая попытка представить эту борьбу как эффективную представляет собой унизительное для 'портретиста' и разрушительное для власти лакейство.
Седьмое. Единственная подлинная интеллектуальная поддержка власти в ее борьбе (если эта борьба ведется) – указание на природу неэффективности данной борьбы. Что и делается.
Восьмое. Россия прекратить борьбу не может.
Девятое. Если лидер хочет продолжать борьбу, ему должна быть оказана в этом всяческая поддержка. Паника не приемлема. Приемы политического шельмования отвратительны и неэффективны. Поддержка должна быть оказана сухо, деликатно – и абсолютно правдиво.
Десятое. Россия все равно продолжит борьбу. Отказ тех или иных лидеров от борьбы ровно ничего не значит постольку, поскольку для России отсутствие борьбы означает смерть. Как бы слаба Россия ни была – она не согласится на смерть сразу и без попыток выжить. А значит, борьба не кончится.
Одиннадцатое. Дантон когда-то сказал: 'Нет ничего хуже, чем отказ от борьбы, когда борьба необходима'.
Двенадцатое. Борьба сегодня необходима, как никогда.
Тринадцатое. Эта борьба невозможна без радикального перевооружения.
Четырнадцатое. Раз так, то перевооружение будет произведено.
23.09.2004 : После Беслана
Что делать со страной и что в ней реально происходит? Внутренняя сдержанность диктует мне и стиль, и форму изложения происходящего, и она связана совсем не с тем, что вокруг, благоговея, кричат какие-то отдельные авторитеты. Дело совершенно в другом – страна действительно дышит на ладан. А вы ощущаете, как вдруг всё стало дышать на ладан?
Может быть, очень высокостатусная публика этого не ощущает до конца. Иногда бывает впечатление, что достаточно человеку появиться 'там' (синдром 'за зубцами'), в некоей специальное зоне, особенно кремлевской, чтобы для него реальность вдруг перестала существовать. А реальным стало другое, узкое, локальное, никак или почти никак не связанное с жизнью страны.
Но каждый, кто в какой-то степени сохраняет контакт с другими уровнями происходящего, понимает: после бесланского толчка всё 'посыпалось' очень быстро. И моя тревога вызвана, во-первых, тем, что это осыпание может иметь далеко не локальный характер и касаться не отдельных кабинетов и коридоров, а зон с гораздо большим радиусом. И, во-вторых, она вызвана тем, что совершенно неизвестно, что произойдет в результате колебаний собственно государственной системы.
Всё это вынуждает меня проявлять предельную сдержанность в жанре, стиле, избегать ярких и хлестких слов. Но не говорить об этом событии тоже нельзя, хотя некое единство содержания и интонации должно быть соблюдено. Это первое.
Второе в значительной степени вытекает из первого и расширяет его. Оказавшись за рубежом (об этом я обязательно отчитаюсь) и имея возможность наблюдать реакцию сотен и сотен людей одновременно, я вдруг понял, что некоторые наши типы реакций и реакции вокруг, в мире – совершенно разные. Вся логика внешних реакций, поведения, оценки происходящего – не те, которые существуют и в российских газетах, и в российском истеблишменте.
Эта оценка со стороны будет, конечно, важнейшим слагаемым, она будет иметь гораздо большее значение, к сожалению моему, чем завоевание новых этажей мышления членами партии 'Единая Россия' или какими-нибудь другими, столь же массивными и почтенными, политическими силами нашего общества.
Однажды я выхожу из какого-то высокостатусного объекта, а шофер ждет меня в машине. Шофер что-то слушает и хочет, когда я сажусь, выключить радио. Я же говорю: 'Не надо, мне интересно!', и далее слушаю безумно длинное интервью руководителя новой коммунистической партии ВКП(б) радио 'Свобода'. Мне нужно было доехать до загородного дома, да еще пробки… Я всё слушаю и слушаю. Все слова приличные, все позиции вменяемые, интонация солидная, не очень напряженная, но и не беспомощная. На протяжении моей 55-минутной поездки радио 'Свобода' в очень комплиментарном стиле интервьюировало главу новой коммунистической партии.
Поскольку я с какого-то момента всё понял про диалектический материализм, теорию спирали и всё остальное, то я доехал и пошел домой, а интервью продолжалось.
Дураков нет, и все понимают, что у радио 'Свобода' есть широкий спектр интонаций, способов подачи материала (а также замалчивания материала), и что радио 'Свобода' не является коммунистической организацией, крайне заинтересованной в том, чтобы идеология коммунизма была подробно обсуждена с новыми представителями новых субнаправлений в рамках любимого ею мейнстрима.
Речь идет о чем-то другом. Когда вам выдается 55 минут важнейшего медиа-ресурса – значит, вы очень нужны силе, которая его выдает. Это совсем не означает, что выступающее лицо – агент мирового империализма, и что данное лицо не должно использовать шанс выступить на радио 'Свобода'. Это означает, что есть люди, в руках которых находятся реальные ресурсы и позиции, а также люди, которые начинают крупную игру.
Причем далеко не всегда те люди, которые имеют в руках позиции и ресурсы, сами инициируют начало каких бы то ни было игр. Более того, наличие властных возможностей нередко означает, что люди могут неадекватно оценивать, что находится в их руках. Например, если министр внутренних дел, директор ФСБ,
