– А у меня есть зачатки граничных психопатических наклонностей.
– Не сомневаюсь. Но дело в том, что число гражданских лиц, обладающих этими зачатками и при этом также духом коллективизма, очень ограничено. Одно противоречит другому. Вероятность того, что оба качества разовьются естественным путем в одном человеке, практически равна нулю. Однако военная подготовка делает с естественным порядком вещей страшные вещи. Она ломает сопротивляемость психопатическому поведению и в то же время развивает фанатичную преданность команде. Эти качества становятся взаимосвязанными. Так что солдаты являются идеальным исходным материалом для чрезвычайных посланников.
– По твоим словам получается, что я должна радоваться тому, что мне отказали.
Какое-то время я смотрел вдаль, вспоминая.
– Да, должна. – Я допил кофе. – Все, пора возвращаться.
Проезжая назад по набережной, я обратил внимание на то, что в тишине, оставшейся позади, что-то изменилось. Что-то одновременно неуловимое и в то же время такое, от чего нельзя укрыться. Нечто подобное неумолимо светлеющему небу.
Когда мы подъехали к коммуникационному центру Эллиота, Ирена уже ждала нас, прислонившись к лимузину и уставившись в море. Её мужа нигде не было видно.
– Лучше оставайся здесь, – бросил я Трепп, выходя из машины. – Спасибо за кофе.
– Не стоит.
– Полагаю, какое-то время я буду видеть тебя на экране заднего обозрения.
– Ковач, сомневаюсь, что ты вообще что-нибудь заметишь, – весело ответила Трепп. – У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя.
– Это мы ещё посмотрим.
– Да-да. Ладно, до встречи.
Я направился к лимузину, и она крикнула вслед, повышая голос:
– И чтобы с вирусом все было в порядке. Нам бы очень не хотелось, чтобы с ним что-нибудь произошло.
Сдав назад метров десять, Трепп с показной удалью резко взмыла в воздух, разорвав тишину пронзительным ревом турбин. Едва не задев нас, машина пронеслась над нашими головами и, развернувшись, ушла в сторону океана.
– Кто это был? – Голос Ирены Элиотт прозвучал хрипло, что можно было объяснить обильно пролитыми слезами.
– Прикрытие, – рассеянно ответил я, провожая взглядом машину, прошедшую над остовом затонувшего авианосца. – Работает на тех же людей. Не беспокойтесь, это друг.
– Возможно, она ваш друг, – с горечью поправила Элиотт. – Но не мой. Среди вас у меня друзей нет.
Я посмотрел на неё, затем снова отвернулся в море.
– Справедливо.
Тишина, нарушаемая шумом прибоя. Элиотт провела рукой по полированному кузову лимузина.
– Вам известно о том, что произошло с моей дочерью, – произнесла она мертвым голосом. – Вы с самого начала знали об этом.
Я кивнул.
– И вам на это насрать, так? Вы работаете на человека, использовавшего её словно кусок туалетной бумаги.
– Вашу дочь использовали многие мужчины, – жестоко ответил я. – Она сама с готовностью отдавала себя. И, не сомневаюсь, ваш муж сказал, почему Элизабет так поступала.
Ирена Элиотт поперхнулась. Я уставился вдаль, где у самого горизонта в предрассветном полумраке быстро таяла машина Трепп.
– Она поступала так по той же самой причине, по которой пыталась шантажировать человека, на кого я работал. И по той же причине она пробовала надавить на своего хозяина, очень неприятного человека по имени Джерри Седака, и тот в конце концов её убил. Элизабет делала это ради вас, Ирена.
– Убирайся к чертовой матери!
Ирена Элиотт начала плакать, и в утренней тишине этот звук был наполнен безысходным отчаянием.
– Я больше не работаю на Банкрофта, – осторожно произнес я. – Я перебежал на другую сторону. И сейчас хочу дать вам возможность ударить Банкрофта по больному месту. Ударить чувством вины, которое никогда не возникло у него, пока он трахал вашу дочь. К тому же теперь, когда вы не на хранении, вы с мужем сможете вдвоем собрать деньги и купить для Элизабет новую оболочку. Или хотя бы забрать её из хранилища и устроить в какой-нибудь виртуальный кондоминиум. Главное то, что, покинув холодильник, вы можете что-то делать. У вас есть выбор. Вот что я вам предлагаю. Я возвращаю вас в игру. Не швыряйтесь подобными предложениями.
Я слышал, как у меня за спиной Ирена борется со слезами. Я ждал, отвернувшись к морю.
– Вы без ума от своей доброты, не так ли? – наконец сказала она. – Вы полагаете, что оказываете большую услугу, но вы ведь не добрый самаритянин, правда? Я хочу сказать, хоть вы и вытащили меня с хранения, за все надо платить, так?
– Разумеется, – тихо подтвердил я.
