Если на это есть время.
Я вынырнул из резервуара, барахтаясь, держа одну руку на груди и зажимая несуществующие раны, а другой нащупывая несуществующее оружие. Вес собственного тела обрушился на меня тяжелым молотом, и я рухнул назад в невесомый гель. Взмахнув руками, я больно ударился локтем о стенку резервуара и вскрикнул. Комки геля забились мне в нос и в рот. Закрыв рот, я ухватился за рукоятку люка, но гель был везде: в глазах, в носу, обжигал горло, скользкой массой облеплял руки. Сила тяжести разжала мою ладонь, вцепившуюся в рукоятку люка, и навалилась на грудь многократной перегрузкой, вжимая обратно в гель. Тело судорожно забилось в тесном резервуаре. Невесомый гель? Да я тонул!
Вдруг я почувствовал, как меня подхватили чьи-то сильные руки и вытащили на поверхность. Пока я, отфыркиваясь, ощупывал грудь, убеждаясь, что на ней нет ран, мне довольно грубо вытерли полотенцем лицо. Теперь я мог видеть. Впрочем, я оставил это удовольствие на потом, а для начала решил исторгнуть содержимое резервуара из носа и горла. Где-то полминуты я сидел, опустив голову, выкашливая гель и пытаясь понять, почему все такое тяжелое.
– Ну вот, никакая подготовка не помогла. – Жесткий мужской голос. Из тех, что можно услышать только в исправительных учреждениях системы правосудия. – И чему вас учат в Корпусе чрезвычайных посланников, Ковакс?
Только теперь я все понял. На планете Харлан Ковач – фамилия распространенная. Все знают, как произносить её правильно. А этот мужчина не знал. Он говорил на амеранглике, растягивая гласные, не так, как на Харлане. Но даже с поправкой на это мою фамилию он изуродовал, произнеся на конце твердое «кс» вместо мягкого славянского «ч».
И здесь все очень тяжелое.
Это откровение проникло в мое затуманенное сознание как кирпич, вдребезги разбивающий матовое стекло.
Я на другой планете.
Итак, Такеси Ковача (а точнее, его оцифрованный мозг) переправили куда-то очень далеко. А поскольку Харлан является единственной обитаемой планетой в системе Глиммера, это означает межзвездный скачок…
Куда?
Я огляделся вокруг. Простые неоновые трубки, подвешенные к бетонному потолку. Я сидел в открытом люке цилиндрического резервуара из тусклого металла, напоминая древнего авиатора, забывшего одеться перед тем, как залезть в кабину биплана. Цилиндр оказался одним из двадцати, установленных в ряд вдоль стены. Напротив находилась массивная стальная дверь. Запертая. Воздух был сырой и прохладный, бетонные стены не покрашены. На Харлане помещения выдачи оболочки по крайней мере радуют глаз мягкими тонами, а обслуживающий персонал любезен и учтив. В конце концов, считается, что ты отплатил долг обществу. И минимум, что тебе могут дать, – это солнечный старт в новую жизнь.
Однако в стоящей передо мной фигуре ничего солнечного не было. Под два метра ростом, мужчина выглядел так, будто всю сознательную жизнь сражался с болотными пантерами, пока ему не представилась эта вакансия. Мышцы вздувались на руках и груди бронежилетом, а на коротко остриженной голове красовался шрам, зигзагом молнии пересекавший череп и скрывавшийся за левым ухом. Он носил свободную чёрную одежду с погонами и круглым значком на груди. Глаза, не уступавшие цветом одежде, следили за мной с жестким спокойствием. Мужчина помог мне сесть и тотчас отступил назад, чтобы я не смог до него дотянуться, – точно по инструкции. Судя по всему, он давно занимался этим делом.
Зажав одну ноздрю, я высморкал из другой гель.
– Вы не собираетесь сказать, где я нахожусь? Зачитать мои права и тому подобное?
– Ковакс, пока что у тебя нет никаких прав.
Подняв взгляд, я увидел мрачную усмешку, разрезавшую пополам лицо мужчины. Пожав плечами, я высморкал вторую ноздрю.
– Но вы хотя бы скажите – куда я попал?
Поколебавшись, мужчина взглянул на пересеченный полосками неона потолок, как бы проверяя информацию перед тем, как передать мне. Затем, словно в зеркальном отражении, он повторил мое пожатие плечами.
– Скажу. А почему бы и нет? Ты в Бей-Сити, приятель. В Бей-Сити, на планете Земля. – Мрачная усмешка вернулась на его лицо. – В колыбели человеческой расы. Добро пожаловать в древнейший из цивилизованных миров, ха-ха-ха!
– Слушай, если ты здесь только по совместительству, не отказывайся от предложений о переходе на основную работу, – угрюмо заметил я.
Женщина-врач вела меня по длинному белому коридору. Его пол был исчерчен чёрными полосками резиновых колес каталок. Она шла довольно быстро, и я почти бежал, чтобы не отстать. На мне по- прежнему не было ничего, кроме полотенца и оставшегося кое-где геля. Движения женщины казались подчеркнуто профессиональными, однако в них сквозила какая-то тревога. Под мышкой врач держала пачку документации на твердом носителе. Мне захотелось узнать, сколько оболочек она загружает в сутки.
– В течение следующего дня вам надо как можно больше отдыхать. – Женщина повторяла заученные наизусть фразы. – Возможно, вы будете испытывать легкое недомогание, но это нормально. Все проблемы разрешит сон. Если почувствуете боль в…
– Я все знаю. Мне уже приходилось делать это.
Мне вдруг стало не до человеческого общения. Я вспомнил Сару.
Мы остановились перед дверью с надписью «Душ», выведенной на матовом стекле. Врач предложила зайти внутрь и задержалась в дверях, разглядывая мою оболочку.
– В душе мне тоже приходилось мыться, – заверил её я.
Она кивнула.
– После того как вымоетесь, идите до конца коридора. Там лифт. Выписка на следующем этаже. Да, и ещё с вами хочет переговорить полиция.
