Хорошо поставленный голос напомнил Миллера из клиники «Вей». Отвернувшись от картины, висящей над камином, я увидел, что и оболочки у них чем-то похожи. Быть может, у адвоката она была чуть постарше, чем у Миллера, с более резкими патриархальными чертами лица, призванными моментально пробуждать уважение как у судей, так и у подсудимых. Но в целом то же самое атлетическое телосложение и приятная внешность.
– Чем обязан этому неожиданному визиту? – продолжал Резерфорд. – Надеюсь, вы не собираетесь отнимать моё время впустую.
Ортега пропустила замечание мимо ушей.
– Это сержант Элиас Райкер, – сказала она, кивнув на меня. – Мистер Резерфорд, ваш клиент только что признался в попытке насильственного похищения и создал угрозу нанесения органических повреждений первой степени перед монитором. Не желаете взглянуть на ленту?
– Нисколько. А вы не желаете объяснить, почему находитесь здесь?
Резерфорд знал свое дело. Он едва отреагировал на слова лейтенанта, и все же я краем глаза кое-что заметил. Мой разум нырнул в пике.
Ортега оперлась на спинку кресла.
– Для адвоката, представляющего интересы человека, которому предъявлены обвинения, грозящие стиранием, вы на удивление лишены воображения.
Резерфорд театрально вздохнул.
– Вы оторвали меня от очень важного разговора. Полагаю, у вас есть что-то существенное.
– Вам известно, что такое ретроассоциативное соучастие третьих лиц? – спросил я, не отрывая взгляда от картины.
Обернувшись, я увидел, что полностью завладел вниманием Резерфорда.
– Неизвестно, – натянуто произнес он.
– А жаль, потому что, если Кадмин поднимет лапки кверху, вы и остальные компаньоны Прендергаста Санчеса окажетесь под огнем. И, разумеется, если такое произойдет, – я пожал плечами, – охота будет разрешена без ограничений. Впрочем, возможно, она уже началась.
– Так, достаточно. – Резерфорд решительно поднес руку к передатчику, закрепленному на лацкане пиджака, чтобы вызвать наш эскорт. – У меня нет времени, чтобы играть в дурацкие игры. Законодательного акта с таким названием нет, а вы начинаете испытывать моё терпение.
Я повысил голос.
– Я просто хотел узнать, на чьей вы будете стороне, Резерфорд, когда станет жарко. Законодательный акт есть. Преступление, караемое законом Объединенных Наций. В последний раз в суде подобное обвинение рассматривалось 4 мая 2207 года. Можете проверить сами. Мне пришлось долго копать, чтобы его найти, но в конце концов оно завалит вас всех. Кадмин это знает, поэтому и раскололся.
Резерфорд усмехнулся.
– Я так не думаю, детектив.
Я снова пожал плечами.
– И напрасно. Как я уже сказал, можете сами проверить. А потом решите, на чьей вы стороне. Нам понадобится помощь, и мы готовы за это платить. Если вы откажетесь, в Улан-Баторе полно юристов, которые за такую возможность пойдут на что угодно.
Усмешка едва заметно дрогнула.
– Вот и хорошо, подумайте на досуге. – Я кивнул в сторону Ортеги. – Вы найдете меня на Фелл-стрит, там же, где и лейтенанта. Элиас Райкер, связь с другими мирами. Обещаю вам, дело наклевывается нешуточное, и обратного хода не будет.
Ортега подхватила мой намек так, будто занималась этим всю жизнь. Так подхватила бы его Сара. Оторвавшись от спинки кресла, она направилась к выходу.
– Ещё увидимся, Резерфорд, – лаконично бросила Ортега на прощание.
Мы вышли на веранду. Там нас ждал, скрестив руки на груди, ухмыляющийся верзила.
– А ты даже не думай об этом, – сказала Ортега.
Я ограничился тем, что кинул взгляд – такой, какой бы кинул на моем месте Элиас Райкер, – и стал спускаться вниз следом за ней.
Когда мы вернулись в машину, Ортега включила экран и стала наблюдать за информацией, поступающей от жучка.
– Куда ты его спрятал?
– В картину над камином. В угол рамы.
– Ты же понимаешь, его сразу найдут, – буркнула Ортега. – К тому же суд все равно не примет это в качестве доказательства.
– Знаю. Ты мне дважды говорила об этом. Главное другое. Если мы спугнули Резерфорда, он отреагирует немедленно.
– А ты полагаешь, мы его спугнули?
– Надеюсь.
– Так. – Ортега подозрительно посмотрела на меня. – А что такое это ретроассоциативное соучастие третьих лиц, мать его?
