было похищено лишь неустановленное число образцов погребальной скульптуры, в частности нефритовый дракон, используемый в качестве сторожевого талисмана в захоронениях династии Вэй, глиняный единорог династии Хань, а также двенадцать фигурок, изображающих знаки Зодиака, династии Мин».
– Одиннадцать, – ревниво поправила Грейс.
– «Бесценные акварели, манускрипты и керамика остались нетронутыми по не выясненным пока причинам. Арестованный китаец упорно отказывается от дачи показаний, и, судя по последним сообщениям, его личность пока не установлена».
Сложив газету и отодвинув ее в сторону, Рубен потянулся за кружкой пива. Он отхлебнул глоток, потом с мучительной гримасой осторожно прижал запотевшее от холода стекло к своей пострадавшей брови. – Стало быть, Пивной Бочонок разговаривать не желает.
– Может, на той бумажке было его имя? – предположила Грейс. – Если так, значит, мы оказали ему услугу, забрав листок.
– М-м-м… Мой друг-антиквар мог бы узнать, что там написано.
На нее это не произвело впечатления.
– Подумаешь! Я могу отнести листок в ближайшую китайскую прачечную и все выяснить сама.
– Мне кажется, это было бы неразумно.
– Это почему же?
– Не стоит посвящать в это дело посторонних, тем более что мы и сами не знаем, о чем идет речь.
– Да какая разница?
Грейс подозрительно прищурилась.
– Ты что-то задумал, не так ли? Только не Говори мне, будто нас могут заподозрить в сговоре с Пивным Бочонком. У тебя на уме что-то другое.
Вместо ответа Рубен поставил локти на стол и доверительно наклонился к ней поближе.
– Сколько денег у тебя украли, Грейс? – спросил он самым вкрадчивым тоном, на какой только был способен.
– Я же сказала; тебя это не касается.
– Да ладно тебе, – принялся уговаривать он. – Я же тебе выложил всю правду о Крокерах, разве не так? Сам я потерял почти две тысячи долларов, а раздобыть мне надо четыре с половиной, к с следующему вторнику. Как видишь, я во всем признался. Чего тебе еще надо?
Она кокетливо расстегивала и застегивала пуговички на манжете своего нового платья из индийского шелка цвета бургундского вина, видимо, любуясь эффектным сочетанием насыщенного бордового оттенка ткани с белой, изящно удлиненной кистью руки. Помимо платья, Грейс обзавелась еще и новым плащом – черным с кремовой атласной подкладкой. Сейчас он висел на крючке у нее за спиной. Рубен надеялся, что она вспомнит, в какую сумму обошлось ему ее «приданое»: платье, плащ и новые высокие башмачки на пуговицах. А ведь он и глазом не моргнул, когда ему назвали цену. Более того, когда она приглядела этот роскошный туалет в салоне готового платья мадемуазель Жоли и вышла к нему из примерочной, он расстался с деньгами, даже не пикнув.
Эти деньги были заработаны нелегким трудом. В поте лица, можно сказать. Прежде чем отправиться к мадемуазель Жоли, они посетили четыре почтовых отделения в разных частях города, где Рубен собрал недельную выручку со своих многочисленных деловых начинаний. «Не густо», – заметила Грейс, и ему пришлось признать, что его дела в последнее время и впрямь идут не блестяще.
По мнению самого Рубена, при таких обстоятельствах ей тем более следовало бы оценить его щедрость по достоинству. Разумеется, речь шла лишь о ссуде под процент, о котором он еще не успел упомянуть, до того момента, как муж переведет ей деньги в ответ на телеграмму, отправленную ему еще с утра. И все же, как ни крути, именно Рубен и купил ей новую одежду, и оплатил обед, который она поглощала в настоящую минуту В эту ночь ей опять предстояло спать в его постели Даже согласно ее весьма искаженным представлениям о справедливости он заслуживал честного ответа на свой вопрос.
– Ну ладно, – наконец уступила Грейс, – так и быть, скажу Но только при одном условие – И при каком же?
– Обещай, что не присвистнешь от удивления. Рубен опустил унылый взгляд на неаппетитную смесь мясного фарша, приправленного яблочным соусом, и картофельного пюре у себя в тарелке.
– Я не то что свистеть, даже жевать толком не могу.
После встречи с Крекерами у него расшатался один из коренных зубов.
Окинув бдительным взглядом полупустой ресторанчик, Грейс наклонилась вперед и одними губами прошептала:
– Четыре.
– Четыре?
Она откинулась на спинку стула, видимо, считая свой ответ исчерпывающим.
– Четыре чего? Сотни?
Она закатила глаза с видом человека, вынужденного выслушивать всякий вздор.
– Четыре тысячи? Четыре тысячи долларов?
– Ш-ш-ш!
Глубочайшее изумление, написанное у него на лице, явно пришлось ей по вкусу. Она с довольным видом отхлебнула глоток кофе.
– И все это ты добыла, изображай сестрицу Августину?
Грейс лишь усмехнулась в ответ. – И долго ты этим занималась?
– Около трех недель. Рубен разразился ругательствами на незнакомом ей языке.
– Значит, я до сих пор только даром терял время, – простонал он, придя в себя и недоверчиво качая головой. – Боже всемогущий, мне надо было изображать священника!
– Три недели кропотливой, изнурительной работы, – напомнила Грейс. – Не надо думать, что стоит только нацепить «собачий ошейник»[12], как люди начнут забрасывать тебя деньгами со всех сторон. Тут требуется индивидуальный подход. Это целое искусство.
– Только не морочь мне голову со своим подходом! Я же видел, как ты доила в дилижансе беднягу Суини! Он полез за бумажником еще до того, как ты начала строить ему глазки.
– Я и не думала строить ему глазки! – возмутилась Грейс. – Я этим вообще не занимаюсь.
– Да уж мне-то можешь не заливать. Она умела не только строить глазки, но и краснеть, лить слезы, надувать губки и выпячивать грудь, когда считала, что это поможет ей достигнуть желаемой цели.
– Мы уклоняемся от темы, – сухо напомнила она. – Я тебе сказала, сколько у меня украли. Ты намерен что-то предпринять по этому поводу?
– А тебе действительно нужны эти деньги?
– Знаешь, у тебя ужасные манеры! Что за несносная привычка – отвечать вопросом на вопрос!
Рубен скрестил руки на груди, терпеливо ожидая ответа.
– В отличие от тебя я не барахтаюсь по уши в долгах. Тебя ведь именно это интересует? Никто не устроит мне «темную», если я их не верну.
– Тогда зачем тебе столько денег?
– Чтобы оплатить медицинские счета, – слишком быстро ответила она.
– По виду не скажешь, что ты тяжко больна. Ему хотелось окинуть ее убийственным взглядом, но ничего не вышло: рассеченная бровь не хотела слушаться, а саркастическая усмешка превратилась в страдальческую гримасу.
– Вообще-то это не твое дело, но мой муж… Грейс опустила взгляд, издала тяжелый вздох и вновь посмотрела на Рубена.
– Мой муж… – Голос у нее дрогнул. – У него порок сердца.
Да, следовало отдать ей должное: сыграно было здорово. Настолько здорово, что Рубен даже не мог с полной уверенностью определить, лжет она или нет.
– Ты имеешь в виду Анри? Того, что занимается предпринимательством?
– Занимался предпринимательством. Я забыла тебе сказать, что он отошел от дел.
– Ах вот как! – Если она и лгала, то делала это мастерски.
– Да, именно так! – огрызнулась Грейс. – Давайте-ка вернемся к сути дела, мистер Джонс. Почему вас так волнует мое финансовое положение? Что вы задумали на сей раз? Какие козни породил ваш корыстный
