сиденью скамьи, проверяя, нет ли росы, обтер его своим носовым платком и предложил Грейс присесть.
– Погоди, я сейчас вернусь.
– Ты куда? – крикнула она ему вслед.
– Сейчас принесу ужин! Открывай вино, Грейс, пусть оно пока воздуха наберется!
Никогда раньше ей не приходилось открывать винные бутылки; считалось, что это мужская работа, такая же, как разделка мяса или управление двуколкой. Ей удалось ввинтить штопор без особых затруднений, но потом пришлось зажать бутылку между колен, чтобы вытащить пробку. Хорошо, что никто ее не видел. И что делать дальше? Наберется ли оно воздуха, оставаясь в бутылке, или его полагается разлить по бокалам? Грейс решили больше к нему не прикасаться. Рубен придет в ужас, если она сделает что-то не по правилам.
Оставив бутылку на столе, она села на деревянный диванчик-визави, заложила руки за голову и принялась любоваться звездами.
– Все, что у нее было, – это холодный цыпленок и кусочки поджаренного хлеба. Она смазала их майонезом и сделала бутерброды.
– – Ты о ком?
Грейс обернулась, глядя, как Рубен приближается по дорожке, держа в руке накрытую салфеткой корзинку. Ей нравилось смотреть на его походку, на то, с какой легкостью он выбрасывает вперед от бедра свои длинные стройные ноги, как плавно и свободно движутся при каждом шаге его широкие плечи.
– Миссис Финни. Я ей сказал, что мы пьем бургундское, а она даже глазом не моргнула.
Судя по голосу, он никак не мог прийти в себя от изумления.
– Сказала: либо цыпленок, либо вообще ничего. Ты представляешь? Извини, Гусси. Я могу пойти поискать что-нибудь более подходящее, скажем, ростбиф или бараньи котлеты…
– По мне и так сойдет, – торопливо перебила его Грейс, опасаясь, что он может расслышать, как у нее урчит в животе.
– Ты уверена? Если бы я знал заранее, предложил бы «Монтраше». Я достал две бутылки на прошлой неделе. Совсем неплохое вино, честное слово. Виноторговец сам не подозревал, столько они стоит, я взял две бутылки считай задаром.
– По мне и так сойдет, – повторила Грейс. В глубине души ей было жаль, что он не принес бутылку молока, но заикнуться об этом вслух она, конечно, не посмела. Разложив на льняных салфетках бутерброды, она с радостью обнаружила на дне корзинки два апельсина и два банана. Рубен тем временем разлил вино по бокалам. Грейс уже успела взять и даже пригубить свой бокал, но он ее остановил.
– Погоди, у меня есть тост. За удачу!
– За ловкость рук! – поправила она, чокаясь с ним.
– За тебя, Грейс. За твое умение играть в карты! – великодушно предложил он.
– И за твое.
Весьма довольная собой, Грейс опять потянулась к своему бокалу и опять остановилась на полпути, увидев, что Рубен вращает вино в бокале, засовывает в него нос, как журавль, глубоко втягивает в себя винный дух. Она повторила его манипуляции, сама не понимая, что делает и зачем. Он даже бокал держал не как все люди, а за самое основание ножки.
– Когда же мы будем его пить? – шутливо осведомилась Грейс.
Он лишь улыбнулся ей в ответ поверх ободка бокала и наконец отпил немного вина. Она последовала его примеру и опять ошиблась – проглотила вино сразу, в то время как Рубен задержал свой глоток во рту, оценивая напиток.
– Совсем неплохо, – отважилась заметить Грейс. – Разве нет?
Ей показалось, что это вино как вино, но Рубен выглядел слегка разочарованным.
– Надо было продержать его еще годик.
– Еще целый год?
– Чтобы закалить характер. Вино сочное и привлекательное, но ему не хватает выдержки и постоянства.
Он опять вернулся к своим маневрам: сунул нос в бокал, глубоко вдохнул, а потом втянул вино сквозь зубы вместе с воздухом.
– И все-таки оно не лишено отваги, тебе не кажется? У него есть кураж. Стойкость в неблагоприятных обстоятельствах.
Еще один крохотный глоточек.
– И даже предприимчивость. Привкус танина не может ее заглушить. Чувствуешь?
Это было похоже на розыгрыш, но Грейс почти не сомневалась, что он говорит серьезно. Отхлебнув глоток, она посмаковала его во рту и проглотила.
– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, но… не кажется ли тебе, что к предприимчивости примешивается легкий привкус меланхолии? И даже некоторая самонадеянность? Склонность к поспешным суждениям?
Рубен опять уставился в свой бокал. Ее слова явно его заинтриговали: он обдумывал их всерьез. Оценив наконец соль шутки, он добродушно рассмеялся, но не смог удержаться от удивленного взгляда. До сих пор ему и в голову не приходило, что в ушах непосвященных его дегустаторские оценки звучат странновато.
Бутерброды с холодным цыпленком показались Грейс изысканным и недооцененным лакомством. Проглотив два бутерброда, она принялась отыскивать в корзинке третий. Возможно, на ее суждение повлиял тот факт, что у нее с полудня не было во рту маковой росинки, но все равно мясо цыпленка показалось ей божественным на вкус.
Рубен тоже ел с аппетитом. Первые два бутерброда он проглотил в полном молчании, но за третьим разговорился. Ему хотелось обсудить кульминационные моменты вечера, разобрать каждый ход игры в покер. О семикарточном стаде он знал вряд ли меньше, чем о марках вин, у него было множество полезных предложений для улучшения ее «парной игры». Грейс восприняла его советы вполне добродушно. Она была в прекрасном настроении и даже не обиделась на нотку мужского превосходства, прозвучавшую в его голосе. – Расскажи мне свою историю, – предложила она, смахивая крошки с губ и вновь наполняя бокалы. – Где ты родился?
Рубен закинул ноги на стол и вытянул руку на спинке изогнутого диванчика-визави по направлению к ней. Он не обнял ее, но она даже на расстоянии ощущала тепло его руки, лежащей у нее за спиной. – В Виргинии, – с готовностью ответил он, – в поместье неподалеку от Ричмонда. Оно называлось «Шиповник». – Его голос смягчился от приятных воспоминаний.
– Правда? Значит, ты южанин?
Ей почему-то трудно было в это поверить.
– Угу.
– Ты родился до или после войны[23]?
– В самой середине – в 1862 году. Мой отец освободил всех своих рабов задолго до начала войны, но, когда, начались боевые действия, он решил, что должен постоять за родную землю. Дослужился до звания полковника. Полковник Бьюгард Джонс – так его звали, – с гордостью сообщил Рубен. – Но как раз в 1862 году он был убит в битве при Малверн-Хилл.
Бьюгард Джонс? Стараясь ничем не выдать своего недоверия, Грейс спросила:
– Значит, ты никогда его: не видел? –Я был, зачат во время увольнительной. Четыре дня спустя он погиб.
– Как это ужасно, – осмелилась заметить Грейс НА случай, если его рассказ все-таки окажется правдой.
– А год спустя федеральная армия спалила «Шиповник» дотла.
Грейс сочувственно покачала головой.
– Мне жаль твою мать.
– Да. Она была… всего лишь слабой женщиной. Когда война закончилась, чтобы выжить, она вышла замуж за «саквояжника»[24] по фамилии Креймер. Я ее не виню… вернее, я ей все простил. Мы умирали с голоду, а он был богат. Этому сукину сыну принадлежал городской банк. Он завладел нашей землей и восстановил, поместье, это было уже кое-что.
