могла насытиться вкусом его кожи.
— Ведь это был ты, да? — спросила она, перемежая слова с поцелуями.
— Это… в каком смысле?
Джесс вплел пальцы ей в волосы, провел по ним, как гребешком. Он не уставал повторять, какие у нее шелковые волосы, а ей нравилось, когда он так говорил.
— Ведь это ты дал Дигби все эти деньги? Сара тебя видела.
— Ей нужны очки.
— Нет, это был ты. И Салливаны… им ты тоже дал денег.
— Что ты плетешь, Макгилл?
Вот теперь она заплакала.
— О Боже, Джесс, как я тебя люблю!
Он опять перевернулся, оказался сверху. Она повела его за собой, нетерпеливо выгибаясь, стараясь поскорее ощутить его внутри, а когда все получилось, издала долгий глубокий вздох блаженства. И все-таки ее охватывала грусть.
— Не покидай меня, Джесс.
— Никогда.
— Я тебя не отпущу.
— Ты от меня не избавишься.
Тихими, нежными поцелуями Джесс попытался осушить влажные дорожки, оставленные слезами на ее лице, но у него ничего не вышло, его нежность заставляла ее плакать все сильнее. Поэтому он начал двигаться внутри ее, чтобы заставить ее забыть обо всем, потерять голову.
— Я тебя не отпущу, — повторила она шепотом. Это была последняя связная мысль: буря чувств лишила Кэйди возможности думать. Он и она, их тела, любовь земная и духовная — все сошлось в одной точке, все было едино. Она вбирала его в себя все глубже и глубже, а он поднимал ее все выше и выше… слишком высоко, слишком быстро — как она могла это вынести?
Прошел миг, долгий, как целая жизнь, потом последовал взрыв, разорвавший ее тело на кусочки и разметавший их по всей комнате, — теперь ей ни за что их не собрать. Да и времени не было: руки Джесса, рот Джесса, плоть Джесса внутри ее — все в движении, все началось сначала. На этот раз она просто уступила, отдалась на волю волн, и волны легко и бережно вынесли ее на берег. Она предоставила ему надежную бухту, когда он отдал ей всего себя. Идеальный обмен.
Джесс перевернулся на бок, не отпуская ее, и вытянулся неподвижно, прижавшись губами к ее лбу. У Кэйди сил осталось больше: она раз за разом проводила пальцами по его позвоночнику и даже щекотала в самом чувствительном месте на пояснице, над самыми ягодицами. Он вздрагивал всем телом, но это лишь подзуживало ее на новые подвиги.
— Перестань! — приказал Джесс, и Кэйди захихикала, щекоча кожу у него на шее, к которой прижималась лицом.
Джесс улыбнулся и снова поцеловал ее, вспоминая, приходилось ли ему когда-либо раньше чувствовать себя таким счастливым. Да, приходилось. Когда ему было семь лет, и отец впервые подарил ему пони. В тот раз он ближе всего подошел к нынешнему состоянию, и все-таки воспоминание о радости детства осталось на втором месте. Лучше всего ему было именно сейчас. Сейчас, в эту минуту. «Вот оно, — подумал Джесс. — Оно самое».
— Повтори, Кэйди.
— Что?
— Ты же знаешь. То, чего ты никогда раньше не говорила. До этой ночи.
— Ах, это…
Она сделала вид, что зевает.
— Я ведь уже повторила дважды. А ты сказал только один раз.
Джесс засмеялся.
— Я буду повторять это так часто, что тебе надоест слушать.
— Это невозможно.
Кэйди села в постели. Написанное на ее лице неистовство поразило его.
— Это невозможно, я никогда раньше ничего подобного не чувствовала, даже не думала, что на такое способна. Все изменилось. И все это ты… Ты — моя жизнь, ты стал мне дороже всех на свете.
Она как будто всадила кинжал ему в сердце.
— Кэйди… Я чувствую то же самое. Слово в слово. Я всегда думал, что так бывает только с другими.
— Да.
— Я безумно влюблен в тебя, и это навсегда.
— О, Джесс, но если ты встретишься с ним завтра…
Он теснее привлек ее к себе.
— Молчи. Все будет хорошо, просто ты должна мне верить. Неужели ты думаешь, что я поставлю нашу будущность под угрозу? Послушай, я расскажу тебе, что будет дальше.
Джесс подтянул ее повыше и укрыл простыней.
— Прежде всего, мы поженимся. Кэйди придвинулась еще ближе.
— В церкви?
— А ты думала — где? В салуне?
Они оба засмеялись, но тут же задумчиво и озабоченно сказали «гм». А потом снова дружно рассмеялись.
— Ну, где бы это ни было, у нас будет большая, шумная свадьба, и мы пригласим всех наших друзей.
— Но Адель Шитс останется без приглашения. И Ливви Данн тоже.
— Верно. Зловредных баб мы на порог не пустим. А потом у нас будет медовый месяц. Куда бы тебе хотелось поехать?
Она еще теснее прижалась к нему, прикрывая рукой настоящий зевок.
— В Сан-Франциско?
— Идет.
— А может, в Юджин?
— Отлично. Или в Портленд.
— Замечательно.
Джесс улыбнулся ей в волосы. Ей было все равно, куда ехать. Как, впрочем, и ему самому.
— Или в Дюбук.
— Чудесно. — Кэйди сонно рассмеялась.
— Ну а потом что?
— А потом мы купим эту ферму, которая тебе так нравится. Какой-то там «Ликер» или что-то в этом роде.
— «Le Coeur au Coquin». «Сердце бродяги». — Кэйди замерла, только глаза открыла в темноте. Джесс догадался об этом, ощутив кожей щекочущее прикосновение ресниц.
— О, Джесс, — вздохнула она, и он понял, что сказал именно то, что нужно. — Ты действительно мог бы там жить?
— Мне очень хотелось бы там жить. Отремонтируем этот старый дом, он у нас заблестит как новенький. И будем каждый вечер сидеть с тобой на веранде и слушать, как шумит река. И рассказывать друг другу, как прошел день.
— В качалках рядышком.
— Да.
Она счастливо засмеялась.
— Только один вопрос. Откуда деньги возьмем, чтобы купить ферму?
— А как насчет золотишка, которое Уайли таскал из «Семи долларов»?
— Боже милостивый, у меня совсем из головы вылетело! Я даже шерифу еще не заявила!
— Ничего страшного, у тебя впереди полно времени, чтобы разобраться с Уайли. Так на чем мы
