меньше мужчин, не считая мистера Найтли. – Сьюзен служила горничной в Линтон-холле, но надеялась в один прекрасный день стать экономкой и потому высоко ставила решительность героинь.
Миссис Ладд, экономка викария, высказалась более трезво:
– Она заслуженно добилась всего: красивого мужа, богатства, и достойна этого.
– А мне она импонирует тем, что решила остаться с отцом до конца, – высказала свое мнение миссис Найнуэйс, супруга церковного старосты. – Тем самым она, кроме всего прочего, выполнила свой долг по отношению к нему.
– Это очень верно, – поддержала ее миссис Тороугуд. – Она была замечательной дочерью, исполненной почтения к родителям.
– А еще, мне кажется, она совершила несколько ошибок, – высказалась Сьюзен, – но потом все исправила.
– Согласна…
– И я так считаю…
– Но только в самом конце…
– Да она гордячка, эта Эмма, – вдруг прозвучал мужской голос в хоре женских голосов. Все как по команде повернули головы и ошарашенно уставились на мистера Пендарвиса, словно он назвал Эмму Вудхаус женщиной легкого поведения.
Пронзительный взгляд его серых глаз, устремленный на Софи, смягчился, и он улыбнулся женщинам, вдруг став похожим на смущенного мальчишку, а они, очарованные его неожиданным перевоплощением, заулыбались в ответ. Софи обратила внимание, что на нем были те же темный сюртук и брюки, что и в день их первой встречи, чистая рубашка с открытым воротом, и почувствовала, что вновь попадает под то же обаяние скрытой мужественной энергии, исходившей от всего его облика.
Не знай она, кто он, она приняла бы его за джентльмена, решив, что он занимается делом, приличествующим образованному мужчине. Все-таки не зря говорится: не суди по одежке.
– Показательное замечание; и после этого, вы полагаете, – холодно спросила она, – можно поверить, что вы действительно читали «Эмму»? Я имею в виду не только последние десять страниц? – добавила она язвительно.
– Пожалуй… нет, мэм, – согласился он, и его искренность, как она могла заметить, еще больше расположила к нему женщин. – Однако я уловил суть истории, поэтому и говорю, что дама – высокомерна. И еще сует нос не в свои дела.
– Вот как? – Софи оторвалась от стола. – А это-то почему?
– Почему? Возьмем, к примеру, другую героиню, Гарриетту. Предполагается, она подруга Эммы, не так ли?
– Да, но она…
– Тогда почему Эмма отговаривает ее выйти замуж за этого, как там его зовут, фермера, который любит ее?
– За Роберта Мартина, – подсказала она сухо и терпеливо, скрывая раздражение, пояснила:
– Потому что не считала его подходящей партией для Гарриетты.
– Из-за того, что он фермер?
– Да, йомен, и хотя Гарриетта была незаконнорожденной, Эмма искренне верила, что ее отец благородного происхождения; она ошибалась, как выяснилось, но…
– В таком случае она прекрасно могла выйти за фермера? Потому что, как оказалось, ее отец не был лордом?
– Она… да… но дело в том…
– Разве это вообще касается Эммы? – стоял он на своем, все так же с улыбкой, вежливо и как бы задумчиво, но, она была уверена, совершенно несогласный с нею. Он поставил ногу на скамью и обхватил руками колено, по всей видимости, чувствуя себя совершенно свободно. Чем раскованней он держался, тем больше она нервничала. – Любит она давать советы, когда ее не просят, как по-вашему, мисс Дин? И по какому праву она вмешивается в чужую жизнь?
– А сколько всего неприятного произошло по ее вине, – поддержала его миссис Тороугуд. – Она, кроме того, не очень тактично поступила с Джейн Фэрфакс.
– Она ей просто завидовала, – поняла вдруг поведение Эммы Сьюзен Хэтч. – Не хотела, чтобы кто- нибудь в городке был значительнее ее.
Женщины смотрели на Софи вопросительно и, как ей показалось, несколько обеспокоенно, словно их вера в непререкаемость ее суждений дала легкую трещину.
Софи подняла руку в жесте, умолявшем понять ее.
– Да, конечно, она вмешивалась в дела других, но всегда – из лучших побуждений. Она воображала, что может устроить чужую судьбу, и, вы правы, у нее это не всегда удачно получалось, но она изменилась. Как только поняла, что роковым образом ошибалась, то отбросила гордость и постаралась исправить положение.
– Это правда, – согласилась миссис Найнуэйс, – так оно и было.
– О да, – поддержала ее мисс Пайн.
– А когда на пикнике в Бонс-хилл она позволила себе подшутить над пожилой леди, бедняжкой мисс Бейтс…
Мистер Пендарвис опустил ногу на пол.
– Она подшутила над пожилой леди! – Казалось, изумлению Кона не было предела.
– Очень мягко, невинно, а потом ужасно сожалела об этом и принесла искренние извинения…
– Да, уж я полагаю, она это намеренно сделала.
Софи стиснула зубы. Эмма была ее любимой литературной героиней; она не потерпит, чтобы какой-то… какой-то шахтер порочил ее.
– Дело в том, – с жаром заговорила Софи, – что она учится на своих ошибках. Да, она не идеальна, но это только делает ее более интересной и человечной. Ее ошибки простительны, потому что у нее доброе сердце. Она может быть неразумной, заблуждаться в чем-то, но, когда позволяет себе вмешиваться в чужую жизнь, ею движет искренняя вера, что она помогает людям. И в конце романа все они – Эмма, Гарриетта, Джейн Фэрфакс, даже мисс Элтон – все выходят замуж, сделав единственно верный выбор и найдя человека по сердцу и темпераменту, но еще и соответствующего по положению. Все пары…
– Соответствующего по положению?! Значит, Гарриетта могла выйти замуж только за фермера, потому что так определено ее рождением? – Теперь в его облике не было ничего романтического: взгляд бледно- серых глаз, устремленных на нее, стал пристален, тверд.
Софи подумала и ответила откровенно:
– Да.
Но она не была готова ни к гнетущей тишине, повисшей в зале, ни к ощущению неловкости – хотя была уверена в своей правоте. Впервые она увидела выражение неуверенности, быть может, даже сомнения на лицах подруг и соседок. Выражение же лица мистера Пендарвиса было не столь откровенным, ибо он лучше владел собой, но она без труда поняла, что именно он почувствовал в этот момент. Презрение.
С огромным облегчением она услышала, как часы на церкви пробили девять – в этот час они неизменно заканчивали чтение. Бой часов будто снял неловкое напряжение, владевшее всеми: женщины оживленно засуетились, собирая свои вещи и переговариваясь почти как обычно.
– Не забудьте, в следующую пятницу мистер Карнок читает «Искусного удильщика», – напомнила Софи. – Скажите мужьям, дамы, что это чудесная книга о рыбной ловле, и не только.
Зал быстро пустел. Маргарет Мэртон, учительница воскресной школы, задержалась, чтобы поговорить с Софи о детском спектакле, который готовила к дню Иоанна Крестителя; Софи пообещала ей разучить с детьми песенку, которую мисс Мэртон сочинила специально к этому случаю. За все время разговора Софи заставляла себя глядеть только на Маргарет, подавляя желание оглянуться, чтобы узнать, ушел ли мистер Пендарвис или еще нет. Но, когда мисс Мэр-тон поблагодарила ее и направилась к двери, она не удержалась и обернулась.
Его не было в зале. Энни Моррелл стояла в дверях, держа на руках семимесячную дочку Элизабет. Энни присутствовала почти на всех чтениях – этого ждали от жены викария, – но сегодня Софи не видела ее и заметила только сейчас.
