единый звук не вырвался наружу.
— Как Инга?
— Ничего. Я тут к маме заезжала, она тебе суп передала.
— Да я уж скоро домой.
— Ну, так днём и съешь. Суп вкусный, с тефтелями, я уже поела.
— Ты беременна?
Наташа кивнула, и опять выражение её лица окаменело, а руки старчески поджались к груди. Марина раздражалась всё больше. Чего стоит и молчит! Картина поруганной чести, ещё пытающейся сохранить приличие, смешна. Стоять беспомощным болваном и блеять взглядом! Наташа промямлила, что уже пять недель, как она носит в себе ребёнка, пол неизвестен, потому как рано.
— Счастливая! В душе растает много снега, ручьём заплачет в сердце нега! — не в такт своим мыслям сказала Марина.
Наташа положила сумку на стол.
— Это я украла, — выдавила из себя девушка словно слоящимся от страха голосом. Марине показалось, что сумка издала вздох облегчения.
— Знаю.
— А почему в милицию не пошла?
— Ты зачем розу разбила?
— Она всё равно высохла!
— Нет!
— Прости меня, этого больше никогда не повторится.
— Тут надо стены перекрасить. А то цвет какой-то коммунальный! — сказала Марина.
— У меня словно помутнение было.
— Ответь мне на один вопрос и дай слово, что скажешь правду, — Марина протянула руку. — Ты бы сама ни в жизнь до такого не додумалась…
— Вадик ничего не знал! — горячо воскликнула девушка.
Марина пытливо посмотрела на неё и помяла руку.
— Клянусь здоровьем своего ребёнка.
— Дура! — крикнула Марина и кинулась к племяннице. Та вздрогнула, Марина обняла её и услышала, как испуганно бьётся её сердце, а под ним ещё одно — маленькое и родное.
— Нет, наоборот, он предложил всё взять на себя. Вадик абсолютно честен перед тобой!
— А перед тобой? Он на тебе женится?
— Да.
— На свадьбу пригласишь? — Марина положила деньги в сейф. — А может, и мою вместе сыграем? — сказала она, не оборачиваясь. Наташа неотрывно следила за ней.
— Было бы неплохо! Я ничего не трогала!
Светлана медленно шла по дороге, загребая ногами рыжие листья опавшего лета. Она посмотрела в небо. Там за одним из облаков притаился толстый ангел, каких любил рисовать Мурильо. Он полулежал на облаке и сосредоточенно чистил свои перья, так что они осыпались снегом на землю. Улыбнувшись Свете, ангел слетел и, деловито усевшись ей на плечо, начал болтать пухлыми ногами. Светлана обмерла — перед ней сидело наглое, розовое создание и вертело щекастой рожей. Глаза его светились лукавством, в них совсем не было строгости, а было уютное озорство. Он ущипнул Свету за подбородок и чуть писклявым голосом сказал:
— Привет.
— Ты кто?
— Облако.
— Райское?
— Люди так любят задавать ненужные вопросы. Я, между прочим, тут по твою душу.
— А, когда я умру, куда попаду — в ад или в рай?
— Давай сразу перейдём к делу, а то у меня через полчаса торжественный обед.
— А из ада возврата нет?
— Ты чего же, дурочка, делаешь?
— А что? — Светлана с недоверием посмотрела на ямочки около коленки небожителя.
— Плохой мир лучше доброй ссоры.
— А как выглядит Бог?
— Ты меня слушаешь?! Ты, несмышлёныш, берёшь на себя бремя ненависти, а тащить его — ой как тяжело! Она иссушает душу, от неё бледнеют щёки и вянут розы.
— Она плохая.
— Она не плохая, а ты ещё очень молода, чтобы понимать суть вещей.
— Она эгоистка!
— Она человек.
— Она скверный человек! Посмотри, что она с моей ногой сделала! — И Света задрала юбку.
— Ну, что ты себя жалеешь. Ты сама во всём виновата.
— Я была ребёнком.
— Некогда мне! Я должен сказать то, что должен. Не сбивай! — Ангел заглянул в блокнот. — Ну так вот, ты достигаешь прямо противоположного результата. Ты своим своеволием только возлагаешь венец благоденствия на голову этой женщины. А у нас, между прочим, свои сроки и планы. Кстати, ты не могла бы достать мне новый еженедельник, а то этот ещё довоенный, весь истрепался. — Небожитель покачнулся и чуть было не свалился в лужу, потом встрепенулся, приосанился и принял самый важный вид, на который было способно его короткое тело. Опять уселся на плечо Светы.
— Не проблема, еженедельники продаются в любом канцелярском магазине. Ты не мог бы слезть с моего плеча, мне щекотно и жарко, — попросила девушка.
— Ну надо же, к ней ангел прилетел, а ей, видите ли, щекотно и жарко! Ты только представь, как к какому-нибудь Федушкину из восемнадцатого века пожаловал бы такой гость, как я! Он бы с ума сошёл от счастья! Куда катится человечество?! Так у меня скоро работы не останется. Раньше человеку было достаточно, чтобы во сне ему привиделось двенадцать стогов. И он эти стога начинал толковать, да так ловко, что даже мы завидовали его изобретательности. От этих двенадцати стогов пошли целые учения, нескончаемые легенды. Какое было время! Если бы Всевышний замешкался, то сейчас бы его вообще не заметили. От этого, между прочим, у Него настроение не улучшается! Что Он в вас нашёл, только Ему и известно! Вы должны заботиться о Его грустном настроении. Но нет же, вы проявляете самую чёрствую безучастность. Я тебе вот что скажу, Бог давным-давно решил уничтожить вашу землю, которая приносит одни только убытки. Он-де посылала на вас серный дождь, но вы же ничего не поняли и приняли его за взрыв атомной бомбы и давай бороться как ни в чём не бывало, и никакого тебе библейского ужаса. Что за народ!
— Я спешу.
— Нахалка!
— Плечу очень горячо. И вот канцтовары.
Ангел на секунду замялся, устремив взор на деревянное здание, где продавались столь вожделённые им еженедельники.
— Бог с ним, с блокнотом. Мне Авраам обещался достать.
— У вас тоже дефицит?
— Ну, никто же не обещал материального благоденствия, всё больше духовного. Бывает, по целым месяцам перебои с амброзией или нектаром. Всё из-за вас, поставки прекращаются, когда вы плохо молитесь. И что ещё делать на небесах, как не писать мемуары о том, как мы жили на грешной земле, поэтому бумаги тоже не хватает. Ладно, к делу, поясню причину своего сошествия. Сейчас время возвысить женщину! И знаешь почему?
— Света помотала головой.
