Пока я боролся с поклонниками Марины, которые поспешили ей на помощь, Марина, отбежав в сторонку и сжимая в кулаке камень, истерически закричала:
— Уходи! Убирайся!
Я пытался пробиться к ней, но безуспешно.
Внезапно камень, брошенный с яростной силой, полетел в стекло. Однако Марина промахнулась. Камень стукнулся о стену, упал и разбился.
Сижу в столовой и жду. Я и домой-то вернулся поздно потому, что не хотел ни с кем говорить. Лючия и сыновья спят, и кругом разлита чудесная тишина. Луна из-за легких перистых облаков льет струящийся молочный свет.
По асфальту мягко прошелестели шины. Огни в домах напротив давно погасли, все люди спят. И пытаются во сне вознестись к облакам. Но это почти никому не удается. Рано или поздно они натыкаются на препятствия и робко, по-глупому, возвращаются пазад. Впрочем, им негде укрыться. У них нет надежного убежища.
Шаги в коридоре. Должно быть, это младший, Альберто. Плеск воды в ванне, и снова тишина. Пожалуй, пора. Я мысленно вижу себя и Марину в гостинице в тот момент, когда мы бросились к стене с такой быстротой, что чуть не столкнулись лбами.
Она подобрала один обломок камня, я — другой. Мы оба встали на колени, наши взгляды встретились. Вначале в них застыл немой вопрос. Но вот туман недоверия поредел, и сквозь него пробились желтые лучики надежды. Мы одновременно поднялись. Теперь уже весь зал был залит чудесным светом, который отражается в наших зрачках.
Камень разбился на две почти одинаковые половинки.
— Сегодня ночью? — шепчу я.
Она молча кивает головой, слегка касается губами своего обломка камня и тут же прячет его в сумочку.
Какие-то людишки чуть ли не силой утащили ее, но я не обратил на это внимания: я знал, что она поняла. Насвистывая веселый мотив, я вышел из гостиницы, долго бродил по улицам и вернулся домой очень поздно. Я даже не стал ужинать.
Лючия спит, спят и сыновья. Скоро ляжет спать и Марина. Поэтому я так долго ждал. Мне известны привычки Марины, и я хочу оказаться на озере одновременно с ней. Я уже решил: сегодня ночью мы первым делом отправимся ловить рыбу на моей просмоленной парусной лодке.
Я сажусь на кровать. Снимаю ботинки и осторожно ставлю их на пол. Горе мне, если Лючия проснется. Но, к счастью, она ничего не слышит. Спит с открытым ртом, громко похрапывая…
Так, спокойной ночи и прощайте. Спокойной вам ночи. А я иду…
ЛИНО АЛЬДАНИ
Рыжеволосая
Больше всего его раздражали усы, тонкие, иссинячерные и напомаженные.
Андре Клеман еще раз взглянул на своего собеседника. Тут не могло быть сомнений: весь облик этого человека выдавал в нем частного детектива добрых старых времен. Но, может, это сплошное притворство, не что иное, как попытка пустить пыль в глаза?
Человек с усиками пальцами левой руки постукивал по краешку пепельницы. Правую руку он так и не вынул из кармана, и она слегка шевелилась — вероятно, господин частный детектив тихонько почесывал ногу.
Андре обратил внимание на обтрепанные манжеты его рубашки, не слишком чистые ногти, подушечки пальцев, желтые от никотина.
«Значит, — подумал он, — этот человек не курит трубки и хоть этим отличается от привычного стереотипа».
— Случай крайне сложный, — сказал детектив, внезапно перестав стучать по пепельнице.
— Да, очень сложный, — подтвердил Андре.
Он вдруг понял, что лучше бы ему оставаться дома. Пришедшая в голову в минуту крайнего отчаяния мысль обратиться за помощью к частному сыщику оказалась не из самых удачных.
— Но, — продолжал детектив, — Жюль Лафорг никогда не складывает оружия заранее. Вы, вероятно, заметили, что на дверях моего кабинета написано «Рысий глаз», и это полностью соответствует действительности.
Сказано это было таким самонадеянным тоном, что Аплре стало совсем невмоготу. И он, злясь на самого себя, спросил робким, почти умоляющим голосом:
— Что же можно предпринять, господин Лафорг?
Детектив стукнул кулаком по столу.
— Куда вы торопитесь, молодой человек? — спросил он сердито.
Он открыл ящик письменного стола и вынул чистый бланк.
— Порядок, прежде всего порядок.
Он отвинтил колпачок самопишущей ручки.
— Имя, фамилия?
У Андре появилось сильнейшее желание встать и уйти.
— Андре Клеман, — буркнул он.
— Возраст?
— Тридцать два года.
— Профессия?
— Врач.
— У вас свой кабинет или вы работаете в больнице?
— Работаю в Биологическом центре.
— Женаты?
— Нет. Послушайте, какое это имеет значение? Я пришел, чтобы…
— Господин Клеман, — прервал его Лафорг, — заполнение бланка предписано законом. Поэтому прошу вас отнестись к этому с должным пониманием. Где вы проживаете?
— Шато Борегар, Сент-Жюльен.
— Чудесное местечко, Сент-Жюльен. Прошлым летом я провел там неделю отпуска.
— Вот как? Приятно слышать! — воскликнул Андре, стараясь изобразить на своем лице живой интерес.
— Вернее, это был не отпуск, а служебная поездка. Но мне она показалась отдыхом. Один ревнивец поручил мне проследить за своей красавицей женой, которая на курорте имела обыкновение заводить романы.
Андре нахмурился. «Сейчас этот индюк доверительно поделится со мной, что она и с ним завела роман», — подумал он. Но Лафорг больше не возвращался к этому эпизоду. Он протянул Андре ручку и пододвинул к нему бланк со словами:
— Прошу вас, распишитесь вот здесь, внизу… Требуется также внести аванс в размере двадцати пяти тысяч франков.
Сумма была достаточно высокой, но Андре молча выложил деньги.
— Итак, — задумчиво сказал Лафорг, кладя бланк в ящик стола. — Итак, нам предстоит отыскать классическую иглу в классическом стоге сена.
— Да, но прошу вас помнить: у Веены рыжие волосы, а это, полагаю, облегчит вашу задачу.
— Согласен. И все-таки найти ее будет весьма непросто. Видите ли, в какой-то мере сообщаемые вами подробности могут даже нам помешать, направить на ложный след. Ведь сейчас у каждой пятой женщины рыжие волосы. Не спорю, чаще всего они крашеные, но в том-то и заключается вся сложность: женщине ничего не стоит изменить цвет волос. Интересующая вас дама за это время вполне могла побывать у парикмахера. Какой-нибудь час — и от ее рыжих волос не осталось и помина. Теперь волосы у
