всех невредимыми до усадьбы Боргмунда Верзилы, а потом до Ингстейна хевдинга. Прошлое как бы исчезло. Пропавшего не вернешь. Утешали только мечты о том, как он отдаст мать и прочих под защиту хевдинга, а сам наконец-то пойдет в битвы. И отец из Валхаллы увидит, что вырастил всех сыновей достойными людьми!
Переночевав в лесу, возле слабо тлеющих костерков, домочадцы Оленьей Рощи за следующий день прошли весь лес и к ночи надеялись добраться до Боргмунда Верзилы. Вокруг тянулись еще знакомые места. Вон за той долиной живет Грим Опушка, и уже в следующей будет последний лесок, по которому можно дойти прямо до усадьбы Перелесок… Гейру вспомнилось: в последний раз он проезжал здесь глухой осенней ночью, когда вез Эльдис к Боргтруд.
Гейр старался прогнать воспоминание, от которого чувство вины перед родом мучило еще сильнее, но каждый шаг давался все труднее. Наконец он не выдержал и махнул рукой:
– Идите прямо по солнцу, тут не заблудитесь. Я скоро вас догоню.
– Что ты задумал?– удивленно спросила фру Арнхильд.
– Я скоро вас догоню,– повторил Гейр, отводя глаза, и вскочил на коня.
Может быть, он сам во многом виноват. Но Эльдис никому ничего плохого не сделала.
Отдохнувший за время медленного лесного перехода конь быстро донес его до Гримова двора. Боргтруд возилась с корытом возле дверей свинарника и вопросительно обернулась, услышав стук копыт.
– Пришли фьялли!– вместо приветствия выдохнул Гейр.– Они уже захватили нашу усадьбу, и мы уходим к хевдингу. Идете с нами? Наши женщины уже почти возле усадьбы Боргмунда Верзилы, но вы еще догоните. Эту ночь мы проведем там.
– Зайди в дом, раз уж еще есть целая ночь,– ответила Боргтруд и вытерла руки пучком соломы. Она не удивилась и не испугалась.
Гейр оставил коня возле ворот и вошел в дом. Эльдис и Гюда, сидевшие с шитьем возле очага, разом вскочили на ноги. Гюда поклонилась, а Эльдис посмотрела на Гейра с тревогой. Он заметил, как сильно переменилась девушка: похудела, стала казаться выше ростом и вообще взрослее. Теперь она не щебетала, не кидалась навстречу, не дергала за рукав и не приставала с расспросами, а молча смотрела серьезными светло-карими глазами. Они не виделись с той ночи похорон, и Гейр казался Эльдис вестником ее судьбы. Наверное, так оно и было.
– Собирайся,– сказал он ей.– На днях здесь будут фьялли. Мы едем к хевдингу.
– Как – фьялли?– ахнула Гюда.
Немногочисленные домочадцы Грима столпились вокруг Гейра. Слишком углубляться в воспоминания не хотелось, и события последних дней он пересказал в нескольких словах. Его слушали в молчании.
– Я уверен, что Ингстейн хевдинг соберет войско и мы разобьем фьяллей,– закончил Гейр.– Если едете с нами, то собирайтесь быстрее. Ждать некогда.
– А ты сильно повзрослел,– сказала вдруг Боргтруд, внимательно смотревшая на рассказчика.
Эльдис закивала: лицо Гейра, непривычно суровое, с маленькими жесткими складками в уголках рта и между бровями, и ей показалось каким-то новым.
– Я теперь – старший брат,– угрюмо ответил тот.– И единственный… Так вы едете?
– Мы не поедем,– подавляя вдох, Грим покачал головой.– Спасибо тебе, Гейр хельд, но… Мы не слишком богаты, чтобы выжить в чужих местах. Мне некого дать в войско. У меня есть два молодых работника, но их убьют раньше, чем они поймут, в какой руке держать меч. Если фьяллям понадобится мой дом, ну, что же…
– Лучше нам умереть здесь, чем скитаться,– сказала Боргтруд.– А ее ты возьми.
Боргтруд кивнула на Эльдис, тревожно теребившую в руках какую-то тряпку и переводившую взгляд с одного говорившего на другого. Ей совсем не хотелось оставаться в доме, куда вот-вот придут фьялли. Разве для этого Вигмар когда-то не дал Хроару выбросить ее в лес? Разве для этого Гейр увез ее с кургана? Она хотела жить.
Гейр вопросительно посмотрел на девушку. Пожелай и она умереть в родных местах, он не стал бы отговаривать. От всех потрясений и потерь чувство детской жалости притупилось, и самым справедливым он полагал дать каждому возможность решать за себя самому.
Эльдис с лихорадочной поспешностью кивнула несколько раз, словно боялась, что Гейр откажется от нее.
– Я поеду, да,– торопливо сказала она.– Мне и собираться недолго. Чего мне собирать? Я сейчас! Сейчас!
Она засуетилась по дому, хватая то одну вещь, то другую, не зная, в какой мешок сунуть гребень и две-три рубашки, подаренные ей Боргтруд. Гюда пришла на помощь, и очень скоро Грим уже выводил из хлева небольшого, но крепкого пегого конька.
– Ой, что ты, оставь себе!– в ужасе ахнула Эльдис. Она понимала, какую ценность сейчас представляет любая здоровая лошадь.
– Возьми,– ответил Грим, седлая конька.– Иначе его возьмут фьялли. Для пахоты у нас еще есть Пятнашка… Если весной нам еще доведется пахать.
– Поехали,– хмуро сказал Гейр, опасаясь долгого прощания с разливанным морем слез.– А то не догоним.
Эльдис взобралась на своего Пегашку. На лице девушки отражались удивление и растерянность. Она тоже понимала, что уезжает навсегда.
– Послушай, а твои родичи… – неуверенно начала она, выехав вслед за Гейром за ворота двора.– Они не подумают, что я привидение? Или не захотят меня… обратно туда?
Гейр хмуро мотнул головой:
– Что о том тужить, чего нельзя воротить? Моя мать тебя не тронет… Как-никак, я теперь старший мужчина в семье… Вообще старший.
Но встреча, которую им устроили на усадьбе Боргмунда, превзошла все ожидания Гейра. Увидев Эльдис, фру Арнхильд изменилась в лице и изумленно вскрикнула, но быстро взяла себя в руки.
– Она живая?– деловито спросила она у сына.
Гейр кивнул. Короткий взгляд матери убедил: хозяйка поняла все.
– Это хорошо,– неожиданно сказала фру Арнхильд.– Ты зря не веришь своим предчувствиям. Ты должен им верить! Они тебя не обманывают, и твои величайшие глупости оборачиваются величайшими удачами!
– А где тут удача?– озадаченно спросил Гейр. Он ожидал долгой брани, всевозможных попреков и собирался отвечать лишь угрюмым молчанием. К похвалам он не приготовился!
– Только Один и Фригг знают, куда нам придется зайти и где мы найдем приют!– ответила Арнхильд и посмотрела на Эльдис.– А ведь отец этой козочки – знатный и могущественный человек!
– Что?– Гейр не понял. При упоминании отца Эльдис ему вспомнилось пожарище Серого Кабана. Какое уж тут могущество!
– Она ведь не дочь Хроара Безногого!– напомнила Арнхильд с таким торжеством, словно события пятнадцатилетней давности были делом ее рук.– Ее отец – совсем другой человек. Даже она сама не знает кто! А я знаю! Может быть, он отчасти сумеет заменить тех, кого мы потеряли!
– А нам можно туда идти?– спросила Рагна-Гейда, когда между деревьями опушки впереди показались знакомые ворота Гримова двора.
– Туда, я думаю, можно,– ответил Вигмар.– Грим не из тех, кто будет рад снять с меня голову и продать ее твоим родичам.
– Тогда пойдем,– подавляя вздох, сказала Рагна-Гейда.– Мне кажется, я целый год прожила в лесу.
– Хорошо бы, если бы прошел уже год!– Кажется, ответ Вигмара был не понятен даже ему самому.
Они шагом проехали через опушку и постучались в ворота. Каждому следовало думать сейчас о своих родичах, о тех, на встречу с кем еще оставалась надежда. Но против воли оба они думали о другом: в последний раз они навещали Грима и Боргтруд в тот самый день, когда заклинали Поющее Жало…
Ворота им открыла Боргтруд.
– Ну, вот!– удовлетворенно сказала она.– А эта глупая курица: фьялли, фьялли! Заходите.
– Какие фьялли?– от удивления Вигмар забыл даже поздороваться. И больше всего его поразило именно то, что Боргтруд не удивилась их появлению.
