тролли! Тролли завелись в человеческих душах, но это вызывало не возмущение, а горечь. Ибо этих троллей вырастила сама жизнь, и простым возмущением их не изгнать. Сначала надо изгнать из страны захватчиков. А победоносные битвы уходили в сознании Брендольва все дальше и дальше. У квиттов нет войска, нет достойного вождя. А без этого и сам Сигурд Убийца Фафнира* ничего не сделает. Это только в сагах герой бывает один… Странно было думать, что совсем недавно, пару месяцев назад, он сам, Брендольв, верил в саги и мечтал о великих подвигах, совершаемых в гордом одиночестве. Вздыхая при виде неприветливых холмистых долин, Брендольв надеялся, что малость поднабрался ума.
На Остром мысу было полно народу, как будто тинг, собранный здесь осенью, решил никуда не расходиться и переждать до следующего года. Но теперь Брендольва это не удивило. Завидев впереди море, он уверенно повел свою дружину к усадьбе Лейрингов, рода, из которого происходила кюна Далла. В прошлый раз, когда он ехал на озеро Фрейра, шумливые и заносчивые Лейринги не понравились Брендольву, и он не стал бы искать у них гостеприимства. Но, в конце концов, сама кюна Далла послала его к ним! Примут, не разорятся!
– Ты откуда и к кому? – грубо спросил какой-то хирдман, когда Брендольв въехал во двор усадьбы.
– Я – Брендольв сын Гудмода с восточного побережья! – надменно и зло ответил Брендольв. – У меня есть что передать от кюны Даллы ее брату Гримкелю.
– Гримкеля ярла нет, – уже помягче, но так же хмуро ответил хирдман. – Он собирает войско. Я скажу хозяйке. Пойдем.
Йорунн хозяйка, к которой хирдман отвел Брендольва, сидела в гриднице среди мужчин, не на высоком хозяйском месте, но совсем рядом с ним. Это была сморщенная, неприятная старуха, и казалось невероятным, что это родная мать молодой и красивой кюны Даллы. Однако глаза ее под морщинистыми темными веками смотрели умно, и Брендольв понадеялся, что хотя бы с ней он сможет договориться.
– Ты – Брендольв с востока? – спросила Йорунн хозяйка, пристально глянув на него. – Узнала, узнала. Таких молодцов тут теперь немного, кто еще не боится прямо смотреть людям в глаза. Все теперь только и делают, что бегают и ищут, где бы спрятаться. Отчего ты уехал от конунга? Ему нужны люди.
– Кюна Далла просила меня приехать и узнать, как идут дела у Гримкеля ярла, – учтиво ответил Брендольв. Речь старухи была не веселой, но вполне вежливой, и он немного успокоился.
– Э, лучше бы она позаботилась о чем-нибудь другом! – Йорунн хозяйка махнула коричневатой морщинистой рукой с золотыми цепями, обвитыми вокруг запястья. – Гримкель ярл собирает войско. Каждого крота надо за шкирку тащить из его норы, а они еще упираются и лапами, и хвостом, и еще кое- чем… Мальфрид! – Старуха запнулась и глянула на скамью в дальнем конце гридницы, где находились несколько женщин. – Что ты сидишь, как кошка на солнышке? Не видишь, у нас знатный гость, прямо с дороги! Принеси ему пива! Да скажи, чтобы топили баню! Пусть Ульв гонит всю шваль из гостевого дома – нам надо разместить… Сколько у тебя людей? – Она опять обернулась к Брендольву.
– Тридцать восемь, – ответил он.
Хорошо, что просить о пристанище не пришлось, но пригласить могли бы и повежливее. Похоже, старая Йорунн считала, что вежливость роду Лейрингов сейчас не по средствам. И так сколько попрошаек приходится кормить!
Высокая худощавая девушка с большими светло-серыми глазами и прямо лежащими светлыми волосами поднесла Брендольву рог с пивом. Ей не повезло родиться красавицей – хорошими, кроме волос и глаз, у нее были только длинные черные ресницы, а нос достался некрасивый, да и лоб узковат. Но она так нарядно одевалась, так величаво, со скрытым кокетством держалась, так многозначительно поглядывала, что невольно думалось: она заслуживает быть красавицей, а значит, достойна соответствующего обращения. И Брендольв, принимая рог, изобразил глазами восхищение. Девушка улыбнулась и притворно потупилась. Истинного смущения в ней не было ни капли.
– Это моя младшая племянница, Мальфрид, – пояснила Йорунн. – Самая завидная невеста Квиттингского Юга. На ней хотел жениться Вильмунд конунг, да Фрейвид Огниво опередил нас и подсунул ему свою дочку. Так что Мальфрид пока не обручена.
– Сейчас неподходящее время, чтобы говорить об обручениях и свадьбах, – произнесла Мальфрид, но ее взгляд, устремленный на Брендольва, ясно говорил иное.
По ее мнению, праздновать свадьбу можно даже в горящем доме. Нашелся бы достойный жених. Ее мягкий протяжный голос напоминал кошачье мяуканье. Все же она была весьма привлекательна, и Брендольв ощутил какое-то смутное опасение.
– Вот это верно! – ответил он на слова Мальфрид. – Я вот тоже обручен… с дочерью Хельги хёвдинга, и свадьбу решили справлять на Празднике Дис*. Только теперь…
– Теперь никто не знает, что будет с ним завтра, что уж помышлять о Празднике Дис! – сказала Йорунн. – Иди отдохни с дороги. Потом побеседуем.
Мальфрид больше ничего не сказала, но Брендольв ушел со спокойным сознанием, что он ее предупредил.
Несмотря на гостеприимство старой Йорунн, усадьба Лейрингов Брендольву не понравилась. Он слышал, что на Остром мысу ее прозвали Вороньим Гнездом, и уже понял почему. Здесь жило слишком много народу, как и везде, но ни в ком не было согласия. Даже сами постройки лепились вокруг большого хозяйского дома с прихотливой нелепостью. Рабы ссорились с рабами, хирдманы – с хирдманами, все вместе обижались на хозяев, а хозяева бранились друг с другом. Даже в гриднице, куда Брендольва позвали ужинать, его поджидало приключение.
– Это еще кто такой? Ты чего расселся на моем месте? – рявкнул какой-то здоровенный парень со множеством мелких светлых кудряшек, облаком стоявших вокруг головы. Но это было единственным его украшением: низкий лоб и туповатые самодовольные глазки производили не лучшее впечатление.
– Раз сел, значит, имею право! – резко, обиженный наглым выпадом, ответил Брендольв. – Или ты по утрам мотаешь здесь шерсть?[5] Попробуй столкни!
– Я тебя не столкну, я тебя по стенке размажу! – завопил пышноволосый. – Навалило тут попрошаек, да еще и таких…
Со сжатыми кулаками он бросился к Брендольву, Брендольв вскочил, готовый защищаться, уже зная, каким приемом отразит первый натиск, уже видя его и свои движения как свершившиеся… И вдруг кто-то тонкий и легкий, желтовато-белый, звенящий и льющийся, с пронзительным визгом бросился между ними и вцепился в кулаки пышноволосого. Брендольв узнал Мальфрид, одетую в белую рубаху и темно-желтое нарядное платье.
– Аслак! Стой, бычина! Стой, чтоб тебя тролли взяли! – вопила она, с неожиданной силой вцепившись в руки брата (ибо Аслак Облако был одним из ее братьев).
Аслак остановился, попытался ее стряхнуть, потом совсем затих, тяжело дыша и глядя на Брендольва с выражением тупой ярости.
– Знала я, что ты дурак, но не настолько же! – ненавидяще шипела Мальфрид, как разъяренная кошка. – Ты на кого полез, медведь безголовый! Да ты ему должен хвалебные песни сочинять! Если бы ума хватило! Не слышал, что мать сказала? Тролли тебе в уши наклали? Никогда не слушаешь!
– Пусти! – Аслак тряхнул кулаками, и Мальфрид выпустила его, видя, что он уже успокоился. – Кто это такой-то? Чего мать говорила?
– Глухая колода! Иди отсюда, чтобы я тебя близко не видела! А он будет здесь сидеть! Всегда! Понял?
Не ответив, Аслак пошел прочь. Брендольв смотрел ему вслед, безгранично изумленный. Чтобы хозяин так встречал гостя? Чтобы женщина при всей гриднице такими словами честила мужчину, а он терпел и подчинялся? Как видно, у Лейрингов всем правили женщины. И понятнее делалось желание кюны Даллы, их родственницы, управлять сначала Стюрмиром конунгом, а потом, когда не вышло, сменить его на более послушного Вильмунда конунга.
– Не обращай внимания. – Мальфрид уселась рядом с Брендольвом и махнула рукой вслед уходящему Аслаку. – Он дурак. У него на голове – облако, а в голове – туман. Йорунн хотела женить его на Ингвильде, Фрейвидовой дочке, а ее перехватил Стюрмир конунг для Вильмунда. Вот он теперь и обиделся.
Этот придурок хотел жениться на Ингвильде! При мысли об этом Брендольв покраснел от досады, чувствуя, что в этом случае без раздумий убил бы Аслака. Не ради своей выгоды, а просто чтобы не владел тем, чего не достоин.
