Общее удовольствие испортил Легота. Староста Чернопольцев явился в сопровождении четырех сыновей, а позади всех стоял его внук Премил. При их появлении старейшина Перепелов, Мякина, явившийся одним из первых, тревожно заерзал на месте, поджал губы. Он надеялся, что княжич не даст его в обиду, но связываться с шумным и самоуверенным Леготой не хотелось.
– Пришли мы к тебе, княжич светлый, просить честного суда! – сказал Легота, пихнув в угол свою медвежью шубу и размашисто кланяясь. – Кроме тебя, как видно, никто нас не рассудит!
– Кто же вас обидел? – спросил Светловой.
– Не обидел – мы себя в обиду-то не дадим! – бодро отозвался Легота. – А вышло у нас несогласие. Из- за невесты мы поспорили. Мы первыми к девке посватались, нам первым было обещано, – Легота бросил беглый взгляд на Варовита, – а другой род хочет нам дорогу перебежать! Нашу невесту из рук выхватить!
– Да ты… – начал было возмущенный Мякина, но Варовит дернул его за рукав и многозначительно двинул бровями: всякому слову свой черед.
– Да мы невесты-то своей не отдадим! – продолжал Легота, не удостоив соперника даже взглядом. – Да ведь как бы потом обид не было! Станут жаловаться, будто-де ограбили их…
– Ты вокруг да около не ходи, как кот возле сметаны! – посоветовал Кремень. – Толком рассказывай. Эдак ты до новогодья не окончишь, а нам всего-то два дня осталось.
– Дай, княжич, я толком расскажу! – вмешался Варовит, разглаживая обеими руками бороду, как будто это могло помочь разгладить и сам спор. – Ведь речь о нашей девке ведется.
– Расскажи, старче мудрый, – позволил Светловой. – Я слышал, ваши невесты по всей округе славятся!
И он улыбнулся Смеяне, сидевшей вместе с женщинами. Та с трудом улыбнулась в ответ, беспокойно ерзая на месте. Мало того что ее выдают замуж – сам Светловой должен выбрать ей жениха!
– В Купальский вечер порвали парни на части девичий венок, – принялся рассказывать Варовит. – Да после оба к девице посватались. Чернопольцы первыми приехали, а Перепела венок не отдают. Кому девку отдать – мы в затруднении.
– А что сама невеста говорит? – спросил Светловой.
Варовит не ответил, старики переглянулись.
– А что девка! – вставила бабка Гладина. – Женихи оба люди хорошие, из честных родов, ей что один, что другой, оба хороши. Нам как бы людей не обидеть.
– Прости, матушка, но как же так – ей все равно? – не поверил Светловой. – Ей ведь с мужем жить, уж верно, один побольше другого нравится. Кто она, вели позвать.
– Да чего звать, – буркнул Варовит. – Вон сидит, сокровище наше.
Проследив за его хмурым взглядом, Светловой обнаружил в указанном направлении одну-единственную девушку – Смеяну.
– Так это ты? – изумился княжич и даже поднялся с места.
Девушка неохотно кивнула, отводя глаза.
Светловой снова сел. Нежданный поворот дела поразил его так, что он не мог найти ни единого слова и сидел с неподвижным лицом, как Отец Ветров Стрибог с ледяной цепью на губах. Еще вчера он любовался веселым задором Смеяны и завидовал ее воле. И что же оказалось? Встречаясь с ней каждый день, он вовсе не замечал, чтобы она была в кого-то влюблена и мечтала о замужестве, однако ее свадьба – решенное дело.
– Ну так… скажи, за кого идти хочешь, – предложил он наконец, сам себе не веря. Все яснее ему становилось, что Смеяна любит его самого, но что делать с этим открытием, он не представлял. Принять ее любовь он не мог, но и смотреть, как ее против воли выдают за другого, не было сил. Светловой даже сам удивился, как сильно его возмутила и ранила мысль об этом.
– Помнится, ты говорил, старче, что эта девушка роду удачу приносит? – медленно подбирая слова, обратился он к Варовиту.
Его лицо оставалось почти спокойным, но рука, положенная на колено, сжалась в кулак, а мысль напряженно работала. Он еще сам не понял, чего добивается, но знал твердо – Смеяна должна решать свою судьбу сама. Если не счастье, то хотя бы свободу он мог ей дать.
Варовит осторожно кивнул, словно нырнул головой в плечи, не понимая, чего теперь ждать.
– Коли так, то не за невесту, а за божеское благоволение вы спор ведете, – продолжал Светловой. – Коли так, и судить женихов не я буду, а боги. Решить дело можно только божьим судом, иначе никак.
– Это нам подойдет! – радостно воскликнул Легота и даже потер ладони. – Спасибо тебе, княжич, умудрили тебя не по годам Сварог и Макошь!
– А вы согласны? – Светловой посмотрел на Мякину.
Тот кивнул. Да и куда деться: отказавшийся от божьего суда тем самым признает свою неправоту.
А Смеяна наблюдала за княжичем со все возрастающим изумлением. Его лицо, взгляд, голос выражали твердую решимость и готовность к борьбе. Что он задумал? Уж явно не просто помочь Перепелам и Чернопольцам поделить наконец ее венок, а нечто большее. Что именно? Этого она не знала, но в душе вспыхнула и стремительно разгоралась какая-то сумасшедшая надежда. Он изменился и больше не собирался сдаваться на милость суровых законов и провожать уходящее счастье тоскливыми вздохами. Если бы Перун только вздыхал вслед Леле, уносимой Велесом, то род человеческий и вовсе не знал бы весны.
Божий суд назначили на полдень, но мужчины всех трех родов начали готовиться к нему с рассветом. Варовит с двумя другими старейшинами и с обоими женихами взяли двух черных баранов и отвели их к самому старому дубу, много веков почитаемому священным. Он стоял на краю широкой поляны, где в середине виднелась круглая проплешина плотно утоптанной земли. Здесь испокон веков вершился суд и проводились поединки, посвященные Перуну Праведному.
Под священным дубом Варовит и старейшины принесли в жертву черных баранов, а затем принялись готовить место. Земляную плешь обрызгали жертвенной кровью, потом обложили по кругу дубовой щепой и сучьями. Творян добыл новый огонь, с особым заговором раздул его в своей гадательной чаше. Оба противника, Заревник и Премил, капнули в чашу по капле своей крови, и священный огонь разгорелся ярче. Старейшины остались довольны: по всем приметам выходило, что Громовик благословляет сегодняшний поединок.
– Почитай, последний день в этом году подходящий, – бормотал Творян, осторожно подкладывая в чашу тонкие веточки. – Теперь до Медвежьего велика-дня уж не потешиться…
Ведун поджег сложенные кругом дубовые дрова, и на поляне запылал огненный круг. Так и сам Сварог, Отец Мира и Хранитель Небесного Огня, когда-то до начала времен зажег из своей чаши Солнце.
Когда огненный круг прогорел, Творян рассыпал золу по всему пространству площадки. Теперь земля была освящена и заново подготовлена для испытания воли богов.
Княжич Светловой не пошел со стариками в дубраву, да его и не звали. Каждый из старейшин считал, что такое важное дело лучше делать своим родом, без чужих глаз. Эти обычаи древнее князей.
В ожидании полудня Светловою не хотелось сидеть на огнище, и он попросил Смеяну проводить его к Бычьему ручью. Он давно собирался там побывать, но все было недосуг. Вернее, какое-то внутреннее чувство не пускало его туда, но теперь Светловой решился. Ему требовалось проститься с тем местом, где богиня удостоила его встречи, навсегда изменившей судьбу.
– Хорошо, идем! – тут же согласилась Смеяна.
Проходившая мимо Синичка бросила на нее косой взгляд, но Смеяна не обратила внимания. Ей давно уже стало безразлично, что о ней будут говорить. Она чувствовала, что ее жизненный путь подошел к решительному перелому. Вопреки надеждам и приготовлениям стариков, не суждено ей прожить обычный бабий век. Ее ждет нечто особенное, может, счастье, а может, и нет. Но по сравнению с этим неудовольствие обычных женщин значило так мало, что Смеяна совсем об этом не думала.
По пути через поле Смеяна и Светловой почти не разговаривали. Княжич думал о своем, на его лице смутная тень тоски сменялась выражением решимости, и Смеяна не смела его тревожить. А меж тем ее мучило любопытство: что он собирается делать? Она принадлежит вырастившему ее роду, старики вправе решать судьбу девушки, и даже князь им в этом не указ. Каким образом можно спасти ее от женихов, не обидев все три рода? А главное, что потом? Ведь если она не выйдет сейчас замуж, то остается ей, в ее
