весло — и лодка пошла, словно под мотором. Андрюха искоса взглянул на Витю. В глазах его была гордость. — А встретил я нашего попутчика. Покровителя искусств. Приглашал с собою, но он почему-то не пошёл, — сказал Станислав Сергеевич. — И вёл он себя как-то странно. Но, — Андрюхин папа сделал многозначительное лицо, — человек искусства, ему положено быть странным. Он стал ещё лохматее и, наверное, подумал, что его насильно будут угощать жевательной резинкой.
Витя и Станислав Сергеевич вспомнили эпизод в поезде и расхохотались. Вот такими хохочущими и пристали к плоту.
Витя сразу увидела, что отец всё-таки успел сказать кое-что Олегу, потому что лицо того по цвету напоминало первомайский флажок.
А Станислав Сергеевич мгновенно увидел мраморную голову своим всевидящим цепким взглядом капитана и умолк. Он поздоровался со всеми и тут же опустился на колени над головой богини.
Он долго разглядывал её, пристально, будто хотел запомнить на всю жизнь. Попытался дотронуться, но Елена Алексеевна, которая с того момента, как увидела Олегову находку, находилась в каком-то странном состоянии — потрясённая до того, что, казалось, ничего и никого не замечала вокруг, и в то же время настороженная до предела, — тихо вскрикнула:
— Не надо, Станислав Сергеич! Эти добры молодцы, — она показала рукой на Олега и Сергея, — и так уж натворили дел. А это чудо! Понимаете, чудо!
Станислав Сергеевич понимающе взглянул на неё, улыбнулся и медленно поднялся на ноги.
Витя расслышала, как он прошептал:
— Какая красота!.. Какая поразительная красота! Действительно чудо!..
— Правда? Я чуть не разревелась, когда увидела, — тихо сказала Витя.
— Ну, это тебе простительно. Девчонки любят поплакать, — не упустил случая подковырнуть Станислав Сергеевич.
Витя пристально поглядела ему в глаза. Они были добрые, и слова не показались ей обидными. То, чего она не спустила бы никому, Витя мгновенно простила Станиславу Сергеевичу, Стасу, любимому другу детства отца.
— Я не потому, что девчонка. Просто красиво. Я закрыла глаза и увидела её живой. Она смеялась и бежала по зелёной траве к такому синему морю, какого, наверное, и не бывает…
Станислав Сергеевич сделался серьёзным.
— Странно! Я тоже, глядя на это лицо, видел живую девушку. Талантливый человек высекал её из мрамора…
— Я и его видела… Такой могучий, добрый старик…
— Это Лисипп. Наверняка Лисипп. Теперь я в этом почти уверена, — сказала Елена Алексеевна.
— Ты погляди повнимательней, батя. Ведь она похожа на Витю, — вмешался в разговор Андрюха и смутился.
Витя хотела рассердиться, но ничего у неё не вышло. Ей было приятно и как-то по-особому радостно.
Станислав Сергеевич внимательно оглядел сына, Витю, едва заметно улыбнулся. Он обнял их за плечи, крепко притиснул к себе.
— Всё может быть, сын, всё может быть. Раз тебе так кажется, значит, так и есть.
Пока они разговаривали, отец Вити облачился в водолазные доспехи. Олег обстоятельно рассказывал ему, где лежала находка.
— Без моей команды насос не включать. Надеюсь, муть малость осела. А ты, горе-археолог, — обратился он к Олегу, — надевай-ка маску с трубкой, покажешь мне это место в натуре.
Отец проверил, как работает водонепроницаемый фонарь. Даже при свете яркого дня резко выделялся конус света.
— А я? Мне тоже хочется! Можно, и я с вами? — попросила Витя.
— Нет, дочка, там слишком илистое дно, — ответил отец, — любое неосторожное движение — и весь этот ил взлетит кверху. Ты не унывай, наныряешься ещё.
Витя опустила голову, но тут же вскинула взгляд на отца.
— Хорошо, папа, — сказала она.
Это была работа, настоящая работа. И ещё — это была её первая экспедиция, и она понимала, что тут не до капризов.
Первым ушёл под воду Олег, сразу же за ним — отец.
Олег вынырнул довольно быстро, взобрался на плот, лицо его было обиженным.
— Прогнал, — буркнул он. — А сейчас там посветлее, и фонарь мощный, можно разглядеть дно.
Витя внимательно всматривалась в пузырьки отцова акваланга.
Они перемещались очень медленно — видно, отец тщательно оглядывал каждую пядь дна.
Балагурил на плоту Станислав Сергеевич, смеялись Сергей с Семёнычем, Олег только улыбался, никак не мог пережить своего непростительного промаха.
Андрюха отвёз на берег Елену Алексеевну, бережно прижимавшую к груди мраморную, бесценную голову.
Витя не заметила, как Андрей вернулся. Только почувствовав его дыхание рядом, обернулась, улыбнулась мимолётной улыбкой и снова уставилась на воду.
Отец всё кружил и кружил на одном месте. И вдруг пузырьки воздуха быстро увеличились и на поверхности показалась голова отца. Одной рукой он резко сдвинул на лоб маску, выдернул загубник и молча изо всех сил поплыл на спине прочь от плота. Лицо его было таким напряжённым, что Витя испугалась.
— Всем на берег! — крикнул отец. — Семёныч, Андрей и Витя — в ялик! Олег и Сергей — вплавь, немедля! Ты, Стас, останься.
Голос его был властным. Это был приказ — ослушаться его было нельзя, невозможно просто. Случилось что-то скверное, из ряда вон выходящее.
— Быстро! — Голос отца торопил.
Пока Олег и Сергей натягивали ласты, Семёныч схватил Витю и Андрея и чуть ли не на весу потащил к лодке.
— Да что случилось-то? — растерянно спросила Витя.
— Значит, случилось, — быстро ответил Семёныч. — Зря такое не приказывают. А ну-ка, быстро!
Он мгновенно переменился. Всю жизнь Семёныч проплавал на военных судах и не привык обсуждать приказы начальства. Старик понял: ему доверили ребятишек — значит, им грозила опасность.
Станислав Сергеевич тоже понял это.
— Шевелитесь, ребята, шевелитесь, — прикрикнул он на недоумевающих студентов, — дуйте на полной скорости!
Ялик уже отошёл, за ним прыгнули в воду и поплыли к берегу ребята-практиканты.
— В чём дело, Костик? — услышала Витя голос Станислава Сергеевича.
— Вот в чём, — ответил отец и поднял над водой вторую руку. В ней было что-то похожее на толкушку — какая-то штуковина на длинной ручке с утолщением на конце.
— Граната, — пробормотал Семёныч. — Немецкая. И как её только туда чёрт занёс! Они ведь, дряни, чем старее, тем опаснее.
Станислав Сергеевич тоже мгновенно определил незнакомый ребятам предмет — по этой части у него имелся кое-какой опыт.
— Давай к плоту! — крикнул он.
— Тут уникальный археологический участок. Если эта дрянь взорвётся, всё пойдёт прахом.
— Чёрт тебя побери с твоим участком, граната ведь проржавела, окислилась вся! — заорал Станислав Сергеевич. — А с плота можно зашвырнуть её подальше. Уж не хочешь ли ты повторить наш тот печальный опыт.
— А может быть, на берег? — спросил отец.
— Нет уж! Тут каждая минута дорога. И ты давай не гусарствуй. Плыви потихоньку сюда и, главное, не дёргай её, не тряси.
— Учи учёного, — отозвался отец.
