Сол лежал на песке. Временами его руки двигались, возбужденно дергались. Губы его шевелились, он то сжимал их, задерживая дыхание, то расслаблял, с шумом выдыхая воздух.
Затем Сол начал размеренно загребать руками и вращать головой, ритмично вдыхая воздух с одной стороны и выдыхая на другую. Тело его раскачивалось, он разбрасывал в стороны желтый песок.
Леонард Марк не спеша допил свой кофе. И пока пил, не сводил глаз с шевелящегося, что-то шепчущего Сола, лежащего на дне умершего моря.
— Нормально, — сказал Леонард Марк. Сол выпрямился, сел, потирая рукой лицо. После паузы он сказал Леонарду Марку:
— Я видел ручей. Я бежал по берегу и сбрасывал с себя одежду, — на его лице была недоверчивая улыбка. — И я плавал и нырял!
— Я рад за вас, — сказал Леонард Марк.
— Вот, — Сол извлек из кармана последнюю плитку шоколада. — Это вам.
— Что это? — Леонард Марк поглядел на подарок. — Шоколад? Вздор, я это делаю не за плату. Я это делаю, потому что это вас радует. Спрячьте шоколадку назад в карман, пока она не превратилась в гремучую змею и не укусила вас.
— Спасибо! Спасибо! — Сол спрятал шоколадку. — Вы не представляете, насколько хороша была вода в ручье.
Он сходил за кофейником.
— Еще кофе?
Разливая кофе в чашки, Сол на мгновение закрыл глаза.
«У меня в гостях побывает Сократ, — думал он. — Сократ и Платон, а потом Ницше и Шопенгауэр. Этот человек, судя по его речам, гений. Просто невероятнейший талант! Какие нам предстоят приятные дни и прохладные ночи и какие беседы! Это будет не такой уж плохой год.»
Он не замечал, что льет кофе мимо чашки.
— Что случилось?
— Ничего, — Сол вздрогнул и сконфузился.
«Мы побываем в Греции, — думал он. — В Афинах. Побываем в Риме, если захотим, когда будем изучать римскую историю. Мы будем осматривать Парфенон и бродить по Акрополю. И это будут не просто разговоры, а настоящие путешествия. Этот человек сможет так устроить. Он все может. Когда мы будем говорить о пьесах Расина, он сможет создать сцену и актеров и все такое прочее для меня. Боже мой! Это будет даже лучше, чем настоящая жизнь! Поневоле придешь к выводу, что лучше быть больным здесь, на Марсе, чем жить на Земле и не знать этого года! Многие ли видели представление древнегреческой драмы в древнегреческом амфитеатре в 31 г. до н. э.? И если я попрошу искренне и вежливо, сможет ли он принять облик Шопенгауэра или Дарвина, или Бергсона, или любого другого мыслителя прошлого?.. Ну, конечно, почему нет? Сидеть и беседовать с Ницше, разговаривать с самим Платоном!..»
Все это хорошо, если бы не одно обстоятельство. Сол почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
Другие люди. Другие больные, разбросанные по дну умершего моря.
В отдалении он увидел фигурки направляющихся к ним людей. Они тоже видели садящуюся ракету, видели, как выгружают новенького, и теперь медленно и мучительно ковыляли, чтобы поприветствовать его.
Сол похолодел.
— Слушайте, — сказал он. — Марк, я думаю, нам лучше отправиться в горы.
— Почему?
— Видите этих приближающихся люден? Некоторые из них ненормальны.
— В самом деле?
— Да.
— Это следствие болезни и изоляции?
— Да, именно. Нам лучше уйти.
— Они не выглядят опасными. Они движутся так медленно.
— Это только видимость.
Марк посмотрел на Сола.
— Вы дрожите. С чего бы это?
— У нас нет времени на разговоры, — сказал Сол, быстро подымаясь. — Идемте. Неужели вы не понимаете, что случится, как только они откроют ваш талант? Они начнут драку из-за вас. Они будут убивать друг друга… убьют вас… за право владеть вами.
— Но я никому не принадлежу, — заявил Леонард Марк. Он глянул на Сола. — Никому. И вам, в том числе.
Сол дернул головой.
— Я даже не думал об этом.
— И теперь не думаете? — засмеялся Марк.
— У нас нет времени на споры, — ответил Сол. Щеки его горели, веки дергались.
— Идемте!
— Я не хочу. Я намерен остаться здесь и дожидаться этих людей. Вы немного возбуждены. Моя жизнь принадлежит только мне.
Сол чувствовал в себе нарастающую темную ярость. Лицо его дрожало.
— Ты слышишь, что я говорю!?
— Как быстро вы превратились из друга во врага, — заметил Марк.
Сол ударил его. Это был быстрый, точный удар, но он промахнулся.
Марк, увернувшись от удара, засмеялся успокаивающе.
— Ну-ну… Это ни к чему.
Они находились в центре Таймс Сквэр. Мимо с ревом проносились автомобили. Водители возмущенно сигналили. Над их головами высились небоскребы, раскаленные в голубоватой дымке.
— Это обман! — закричал Сол, ослепленный ярким видением. — Ради бога, Марк, прекратите! Они сейчас придут сюда. Они убьют вас!
Марк сидел на тротуаре и смеялся, радуясь своей шутке.
— Пусть приходят. Я смогу одурачить всех их!
Нью-Йорк ошеломил Сола. Он и должен был ошеломлять — ошеломлять, приковывать внимание своей нечестивой красотой. Сколько месяцев он не видел всего этого! Он не мог напасть на Марка. Вместо этого он просто стоял, впитывая далекие теперь, но такие родные виды. Он закрыл глаза.
Он упал вперед, увлекая за собой Марка. Клаксоны надрывались. Шуршали шины и визжали тормоза. Изо всех сил он ударил Марка в подбородок.
Тишина.
Марк лежал на дне моря.
Взвалив потерявшего сознание человека на плечи, Сол тяжело побежал.
Нью-Йорк исчез. Осталось только бескрайнее безмолвие мертвого моря. Остальные больные были уже близко. Они окружали его. Он бежал к холмам, неся на плече драгоценный груз — Нью-Йорк и зеленые деревенские пейзажи весенние грозы и старых друзей — все это он нес на своем плече. Один раз он упал, но, задыхаясь и шатаясь, поднялся и побежал дальше. Он бежал, не останавливаясь.
Ночь наполняла пещеру. Ветер продувал ее насквозь разжигая маленький костер, разбрасывая искры и золу.
Марк открыл глаза. Он сидел лицом к костру, спиной прислонясь к стене пещеры. Он был связан веревкой.
Сол подбрасывал в костер топливо, время от времени нервно оглядываясь на вход в пещеру.
— Ты дурак.
Сол вздрогнул.
— Да — сказал Марк, — именно дурак. Они разыщут нас. У них есть еще шесть месяцев, и им совершенно нечего делать. Они нас найдут.
