постели хозяина, а хозяин – на коврике у двери. Но Шерик хочет, чтобы так было.
Задумавшись, старуха посмотрела в окно.
Там парочка пьяных орков выясняла что-то между собой, прислонившись к плетню. Так как обоих ноги толком не держали, их попытки заехать друг другу в ухо закончились тем, что они свалили плетень. Оказавшись на четвереньках, скандалисты испугались и, по-обезьяньи подкидывая зады, поскакали вдоль по улице. Выскочивший на шум хозяин лишь выругался им вслед…
Наблюдая за пьянчужками, я глупо ухмыльнулся. Это почему-то взбесило Апа-Шер:
– Нечего в окна таращиться, лучше повтори, что я тебе говорила! Сколько надо сыпать толченого шиповника? А ты сколько набухал?
ХХХ
Впрочем, этот разговор случился намного позже. А в первые недели я зубрил рецепты, разбирался в местной магии и тишком встречался с Жужукой.
На виду – меня так и тянет сказать «на людях» – мы делали вид, что у нас – милые дружеские отношения. А вот наедине…
Жужука была идеальной любовницей. В прошлой жизни любая девица, с которой у меня складывались более или менее длительные отношения, в конце концов задавала себе вопрос: «А что я для него значу?» В смысле – для меня. И начинала требовать подтверждения своей значимости. И наступал период тестирования: насколько я готов исполнять ее желания, а не следовать своим. Вплоть до идиотизма…
Вот кто бы мне объяснил, почему я должен переться со своей пассией на выставку какого-то жутко модного современного мазилки, если я в живописи понимаю не больше, чем свинья – в апельсинах? В смысле, хаваю с тем же удовольствием, что и какой-нибудь «Закат над речкой», снятый дерьмовой «мыльницей» кем-нибудь из приятелей… Картинка – она и есть картинка. Причем и подруге моей этот гламурный перец абсолютно пофиг. А ответ прост: на открытии выставки будут все ее подружки и знакомые, и она может продемонстрировать им наличие у нее меня – в качестве бесплатного приложения к ней, любимой.
Чем дальше – тем чаще требовались такие вот эскорт-услуги… А потом потихоньку начинались разговоры о том, что неплохо бы как-то оформить отношения, да и вообще – не по пятнадцать лет нам обоим, пора и о детях подумать… Как правило, на этом этапе я быстренько слинивал. Менял номер на сотовом, не подходил к телефону, когда подруга звонила на работу, если была возможность, даже сваливал куда-нибудь из города.
А Жужука официально считалась моей сестрой. То есть ни о какой свадьбе и речи быть не могло. Мало того: узнай местная общественность о наших встречах, плохо бы пришлось и ей, и мне. Орки по- своему боролись с близкородственным скрещиванием. По-орочьи. То есть рожденных от таких связей детей топили, как котят, их матерей побыстрее сплавляли куда-нибудь подальше из клана, хоть в рабство, хоть десятой женой к престарелому пастуху, а блудливых «папаш» лишали возможности иметь потомство и в дальнейшем.
Думаю, Апа-Шер, догадывалась о наших похождениях. Но молчала.
Во-первых, На Жужуке лежало какое-то проклятие, из-за которого она не могла иметь детей. Что-то, связанное с самой лекаркой… Я не вникал, да и моя орчиха толком ничего не знала. Только в общих чертах. Когда-то давно, еще до рождения Жужуки, Апа-Шер, тогда еще – просто молодая знахарка Шер, ученица древней Апа-Лухас, что-то не поделила с богиней жизни, Матерью Землей. Загрубила не по-детски. И в результате огреблась проклятием – дескать, у нее будут сыновья, и у них – только сыновья, но дочь – только одна, и та бездетная до тех пор, пока не изменится мир, так что передать колдовскую силу перед смертью глупой Шер будет некому. Разве что найдет родную по крови сиротку, которая не будет родней. Вот такая загадка: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что… будь и голая, и одетая, и верхом, и пешком…
Так что о последствиях наших с Жужукой встреч старуха не беспокоилась.
А во-вторых, в первые же дни после моего появления в городе к Апа-Шер заявился сам князь. Я возился с очагом в задней комнате – так что мне удалось подслушать весь разговор. Хотя, подозреваю, хитрая старуха специально приказала мне разжечь очаг и накипятить воды для приготовления отваров, чтобы я мог все услышать.
После витиеватых приветствий и расспросов по поводу здоровья домочадцев и скота, князь наконец-то приступил к делу:
– Слушай, мать, ну зачем тебе этот старик нужен? Мужчина не должен жить в женском доме. Лучше отдай его мне. Стыдно же – вроде он мне названный брат, а работает у тебя, как полонянин какой. Видели же: он у тебя даже помои выносит!
– Ну и что? – насмешливо ответила старуха. – И ты, великий и могучий Гырбаш-князь, с грязными бадейками по малолетству бегал.
Тут только до меня дошло, что Апа-Шер – мать правителя этого городка. То-то ее слово для большинства – закон. А почему в крепостице не живет – так это, видимо, для ее колдовства нужно.
А старуха тем временем, помолчав, добавила со значением:
– Пусть Мышкун вспомнит, каково быть степняком. Город его сильно изменил. Иногда он сущим младенцем кажется, ничего толком не знает. Хотя воин он изрядный, вчера этого дурака Бухтола так шибанул, что потом бухтолова жена, просила мази от ран. Да и не навечно Мышкун у меня. Видела я сон: сидит он возле золотого трона, одет так, что на один только камень с чалмы можно купить все твои стада, а этих камней, да золота, да других украшений – видимо-невидимо. А на троне сидит какой-то ублюдок, в котором есть кровь и эльфов, и других народов… Человек – не человек, орк – не орк…
– Вот оно как, – задумчиво протянул князь. – Значит, не Ырхой-Бык наследует императору, а Лувинэль Смотрящий В Даль, сын той эльфийки, которую Владыка взял в жены, когда заключили мир… Вот только как Мышкун у трона окажется? Тридцать лет он служил Владыке, да только ничего, кроме доброго ятагана, не выслужил. А тут, говоришь, у трона будет сидеть? Не верится что-то. Ему бы сейчас к теплому очагу старые кости греть, а не в город возвращаться.
– Мои сны когда-нибудь обманывали меня? – веско спросила старуха. – Не знаю я, как он туда попадет. Знаю только, что в наших землях ему недолго жить. И что может он гораздо больше, чем многие из твоих воинов. Колдун он – великий знахарь, каких еще свет не видывал! Только сам еще об этом не знает. Но иной раз кажется, что словно вспоминает что-то… слова непонятные шепчет… ты вот, например, знаешь, что такое «генно модифицированный» или «хромосомная мутация»?
От удивления я чуть не уронил котелок, в который переливал воду. Ни фига себе! Вот тебе и глухая старуха – не только расслышала, что я бормочу, но и запомнить умудрилась!
А разговор за стенкой тем временем продолжался.
– Странные слова, – согласился князь. – Даже страшные. Может, это имена каких-то демонов, с которыми он знается? Или заклинания жуткие? Может, лучше не рисковать, перерезать колдуну глотку, пока он в силу не вошел? Нет орка – нет проблемы.
– Нет, сынок, не лучше, – твердо ответила Апа-Шер. – Сам знаешь: времена меняются. Может, скоро без заклинаний «хромосомной мутации» будет никак! Для каждого врага – свое оружие.
– Да, права ты, мать, как всегда права, – с какой обидой в голосе сказал Гырбаш. – И в том права, что убивать старика не хорошо, и в том, что не буду я его пока звать на княжий двор. А что говорят… так пусть. На каждый роток не накинешь платок. Поболтают досужие языки о том, что названный брат князя помойные бадьи таскает, да успокоятся. Впрочем, ездового волка я старику дам – негоже сыну Апа-Шер пешком ходить. Есть один молодой, пока ничейный.
После этого разговора я убедился, что старуха знает обо мне гораздо больше, чем я сам. Но, как и по поводу моих отношений с Жужукой, молчит, чего-то выжидая.
Я тоже чувствовал, что долгой моя жизнь в орочьем городке не будет. Что-то изменится – не завтра, так через месяц.
ХХХ
