скорбные сообщения о происходящем на Красной площади. Накануне огромные толпы народа прошли мимо гроба вождя в Доме Союзов, отдавая последние почести великому гражданину страны. Но сегодня, в день похорон Охотный ряд, площадь у гостиницы «Москва» и Красная площадь пустынны – кроме нескольких почетных гостей, членов правительства и ЦК, армейских частей на них нет никого лишнего.
Из здания Дома Советов офицеры выносят гроб и устанавливают на орудийный лафет. Звучит траурная музыка. Начинается движение. Медленно-медленно под музыку тянется лафет с установленным на нем гробом. За ним также неторопливо идут несущие на алых сафьяновых подушках награды Иосифа Виссарионовича офицеры. Следом идут родственники, соратники, руководители правительства и партии, гости. Сергей внимательно вглядывается в идущих, отмечая, насколько же изменились после мятежа высшие эшелоны власти. Похоже, Сталин и Берия воспользовавшись моментом, отодвинули старые кадры, выдвинув вперед молодых, перспективных.
Кортеж подходит к Мавзолею и останавливается у входа. На трибуну Мавзолея поднимаются руководители. Траурный митинг открывает Лаврентий Павлович Берия: – Дорогие товарищи, друзья! Трудно выразить словами чувство великой скорби, которое переживают в эти дни наша партия и народы нашей страны, все прогрессивное человечество. Не стало Сталина – великого соратника и гениального продолжателя дела Ленина. Ушел от нас человек, самый близкий и родной всем советским людям, миллионам трудящихся всего мира. Вся жизнь и деятельность товарища Сталина является вдохновляющим примером верности ленинизму, примером самоотверженного служения рабочему классу и всему трудовому народу, делу освобождения трудящихся от гнета и эксплуатации... Товарищ Сталин воспитал и сплотил вокруг себя когорту испытанных в боях руководителей, овладевших ленинско-сталинским мастерством руководства, на плечи которых пала историческая ответственность довести до победного конца великое дело, начатое Лениным и успешно продолженное Сталиным. Народы нашей страны могут быть уверены в том, что Правительство Советского Союза не пощадит своих сил и своей жизни для того, чтобы крепить нерушимую дружбу народов Советского Союза, крепить могущество Советского государства, неизменно хранить верность идеям марксизма-ленинизма и, следуя заветам Ленина и Сталина, привести страну социализма к коммунизму. Вечная слава нашему любимому, дорогому вождю и учителю – товарищу Сталину!
За ним выступают Молотов, Машеров и Рокоссовский.
Берия, Молотов, Василий Сталин, Ворошилов, Машеров, Рокоссовский, Каганович, Маленков, Брежнев и Судоплатов сходят с трибуны, поднимают гроб с телом И.В. Сталина и медленно несут мимо Мавзолея к вырытой неподалеку от него могиле, около которой возвышается закутанный в чехол памятник. Гремит артиллерийский салют. Первый, второй... тридцатый залпы. Под его грохот гроб опускают в могилу, все присутствующие по очереди подходят и бросают в нее комки земли. Часы на Спасской башне бьют двенадцать, когда последний из присутствующих отходит в сторону и несколько солдат в простой полевой форме с траурными повязками закапывают могилу и трамбуют образовавшийся холмик. Тут же из-за памятника еще несколько солдат выносят и укладывают поверх холмика мраморную плиту.
В этот момент над шестой частью суши включаются гудки фабрик, заводов, паровозов, автомобилей, в море звучат сирены кораблей. Пять минут разносятся над миром пронзительные звуки прощального салюта СССР своему великому вождю и на это время останавливается работа всех предприятий. В скорбном молчании прощаются с товарищем Сталиным миллионы людей в Европе, Северном Китае, Корее, во всех странах народно-демократического лагеря.
Замолкают сирены и оркестр, непрерывно играющий траурную мелодию, смолкает тоже. Несколько секунд и тревожная тишина прерывается величаво-торжественными звуками гимна Советского Союза. С памятника медленно сползает закрывающий его чехол и перед всеми присутствующими предстает гранитный бюст с простой надписью пронзительно-черными буквами – И.В. Сталин, 1879 – 1953 г. Многие из присутствующих плачут, не стесняясь окружающих.
Тем временем руководители правительства и партии опять поднимаются на трибуну Мавзолея. Звучит несколько коротких прощальных речей, оркестр опять начинает играть, на этот раз «Прощание славянки». Под эту музыку по Красной площади проходят войска. Четким шагом идут в пешем строю офицеры двух сводных полков московских военных академий, полк военно-морского училища, батальон «кремлевских курсантов» училища имени Верховного Совета. Грохоча моторами и гусеницами, проходит парадный расчет танковой бригады имени Дзержинского. Впереди шестерки ИС-3 идет командирский легковой вездеход ГАЗ, на котором стоит Сергей Иванов, за танками едет шестерка гусеничных и колесных БТР с мотострелками. За танкистами бригады расчетами по-батарейно проходит артиллерия, от легких полковых орудий за гусеничными тягачами до восьмидюймовых тяжелых самоходок. В небе над площадью проносятся звенья истребителей, пролетают штурмовики, неторопливо проходят, заглушая все звуки ревом моторов, тяжелые стратегические бомбардировщики.
Отправив колонну в расположение, Сергей на служебном автомобиле поехал по непривычно пустынным улицам к Андрею и Галине в гости. Закончилась эпоха и, хотя он вместе со всеми сделал многое, чтобы появился в конце туннеля свет, но будущее продолжало тревожить.
«Жаль, что так и не удалось уговорить Иосифа Виссарионовича поберечь свое здоровье. Не тот человек, чтобы мирно сидеть в стороне, давая советы», – думал Сергей.
24 августа 1955 года. г. Ленинград.
Андрей, устроившийся за столиком летнего кафе и успевший уже сделать заказ, приветливо махнул рукой разыскивающему его Сергею. Оба они были одеты по-летнему легко, в шорты, недавно вошедшие в моду и рубашки – апаш. Сергей в таком, экстравагантном для своего возраста, наряде, вызывал удивление у некоторых прохожих, но не обращал на провожающие его взгляды никакого внимания. Подойдя к столику, он поставил рядом с ним небольшой портфель и присел. Подошедший официант вопросительно посмотрел на него.
– Мне два светлого пива и чехонь, – заказывает Сергей, мелком глянув в меню, и, когда адъютант отходит, спрашивает Андрея: – Как Елена? Дети?
– Вчера прислала телеграмму. Добралась до Днепропетровска благополучно, сейчас у родных. Ты-то как?
– А что я? Нормально. Знаешь ведь, что бригаду передал Кактусову. Справится. В центральном аппарате спокойнее, но как-то не по мне. Ты же помнишь, я никогда штабы не любил. Тем более такие.
– Перестань. Знаю твою нелюбовь к канцелярщине, но ты-то ведь в спецуправлении. Разве не так?
– Так, – покосился Сергей на подходящего к ним официанта и замолчал. Тот быстро расставил на столике две кружки с пивом, блюдо с наваленной горкой рыбой и отошел. Сергей быстро поднял кружку и проговорив: – Прозит! – ополовинил ее, в тоже время незаметно для окружающих, но не для Андрея, осматриваясь вокруг. Андрей, тоже отпивший пива, встревожено прошептал: – Ты чего?
– А, тут перед отпуском напрягли. Похоже англичане у нас еще одного крота расконсервировали.
– И что? Там же эта... «пятерка» работает. Найдем.
– Работает, работает. Только вот пиндосы его инфу тоже получили, а он по нашей королёвской программе кое-чего успел слить. Ну и мы засветились, как эксперты. Во всяком случае, я – точно. А учитывая позавчерашний запуск спутника... в общем, сам понимаешь. Вот и смотрю теперь, кто ж меня охраняет, вычисляю. Бл.., так надоело под вечной охраной жить, а тут снова. «Открытое общество, наглядно показывающее преимущества социализма», блин. Лучше бы по-прежнему границу на замке держали. Понаехали тут...
– Да ладно, не переживай так. Первый раз, что ли. Привык, наверное, за четырнадцать-то лет. Я вон уже и не замечаю, да и Елена с детьми привыкли.
– Ладно, не обращай внимания, это я по-стариковски ворчу. Спина вчера побаливала, да и голова что-то кружает временами. Старость потихоньку подбирается, как не сопротивляйся.
– Э, так может...
