В общем, они могут знать, кто мы такие, а могут и не знать. Те, кто едет рядом, возможно, думают, что мы – такие же, как они, но работаем на другой частоте.
Иногда они бывают гиперактивны, а иногда кажется, что это их «Мы Все» пока перебирает всевозможные варианты, как простенькая шахматная программа обдумывает свой следующий ход. Этот хаотический тип принятия решений – наша главная надежда, во всяком случае – пока.
Еще через квартал «исузу» свернула и направилась в северную часть города.
– Что там такое, в том конце? – спросил Стэннер.
– Ничего особенного, – ответил Крузон. – Много домов-трейлеров. Церкви. Площадки для гольфа. Кладбище тоже там, на окраине города.
Они проехали мимо сгоревшего, но еще дымящегося «шевроле»-пикапа. Останки машины стояли наискосок посреди дороги. Рядом стояли два копа, которые проводили их взглядами. Пузатый мужчина и женщина с мрачным лицом.
– Что вы думаете насчет этих копов, Крузон? – спросил Стэннер, подавляя желание обернуться и посмотреть в заднее стекло.
– Раньше они помахали бы мне рукой, может, вызвали бы по рации. В обычных условиях на такую аварию выехали бы по крайней мере два экипажа.
Полицейское радио щелкало и хрипело, как будто на город накатила большая волна помех.
Проехали супермаркет Альбертсона, имевший заброшенный вид. Двери закрыты на цепь, на стоянке пусто.
– О'кей, – сказал Крузон. – Кажется, тут есть выезд. Но он оказался тоже заблокирован. Проехав еще полквартала, Крузон остановил машину на автостоянке АРКО, и они стали следить за патрульной группой. Казалось, город заперт.
Три полицейские машины были припаркованы у обочины на той сторону дороги. За поворотом стоял фургон с логотипом «ФЕМА» на боку. Двое мужчин в просторных защитных костюмах оранжевого цвета со шлемами – форма подразделений, занимающихся крупными утечками токсичных веществ – рассматривали какие-то инструменты в задней части фургона. Стэннеру показалось, что там же лежал и самодельный передатчик.
Крузон заметил:
– Они ведут себя так, будто в городе произошла утечка химикатов на очистительном заводе. Я слышал, что они разок включали свои сирены.
– Эти ребята в скафандрах – просто декорация. Камуфляж для местных жителей. Или, может, для вертолетов.
– Ну, долго в такую чушь никто верить не будет.
– А им и не надо – долго, – отозвался Стэннер. – Если здесь процесс идет по той же схеме, какую мы наблюдали в лаборатории, они готовятся к массовому выпуску. Им надо никого не пускать в город, только пока он не будет готов.
– «Массовый выпуск»? Что вы имеете в виду?
– Нечто вроде квантового скачка в воспроизводстве. Они наращивают свое население, вроде как до критической массы. Потом попробуют перейти к модели воспроизводства колоний. Похоже, они моделировали процесс с тем же пусковым механизмом, который заставляет колонии насекомых самовоспроизводиться. Эти антенны на крышах… Я думаю, они должны послать несущую частоту, подать сигнал. Когда будут готовы.
– Да? И когда это будет?
Стэннер пожал плечами:
– Я точно не знаю. Но, вероятно, не позже, чем через двадцать четыре часа или около того.
– Если объявили, что в городе карантин, здесь должны быть люди из прессы, извне. Как бы они это ни называли: Утечка химикатов, угроза сибирской язвы… да как угодно. Нельзя же просто закрыть город, как пробкой, да еще под носом у нашей доблестной разведки. И чтобы никто ничего не заметил. А я ни по радио, ни по телевизору ничего не слышал.
Стэннер почувствовал, как в нем растет волна возмущения.
– Я не видел никого из прессы. И никого из служб по чрезвычайным ситуациям ни штата, ни федералов. А значит, наш гребаный Пентагон надавил на все кнопки.
Крузон печально смотрел на людей из оцепления, закусив нижнюю губу, постукивал по рулю пальцами и, наконец, пробормотал:
– Вот они, денежки налогоплательщиков, работают. Стэннер оглянулся на девочку на заднем сиденье. Словно бы защищаясь, она обхватила руками колени, сидела и смотрела прямо перед собой в пространство.
– Адэр, – негромко позвал он.
Она перевела на него взгляд, но больше никак не реагировала. Стэннер начинал беспокоиться, что она уже никогда не сможет оправиться.
– Адэр, тебе прошлой ночью нигде не удалось посмотреть телевизор? Ты ничего не слышала из внешних новостей, не из Квибры?
Она все смотрела и молчала. Стэннеру показалось, она слегка мотнула головой, один раз. Но он не был уверен, что так и было. Он вздохнул. Слишком много она перенесла, чтобы к ней сейчас приставать с расспросами. Может, в какой-то момент он должен ей все объяснить? Если бы она осознала, что у всего происходящего есть объяснение, причина, то смогла бы с этим смириться? Ведь Крузону такое объяснение помогло, а он находился в состоянии, близком к тому, что полевые агенты называют «необратимая паранойя».
