проломе возник еще один ползун. Это оказался мужчина, который был футбольной звездой б той школе, где Винни посещал специальный класс. Сейчас он нетерпеливо лез сквозь изгородь, чтобы перебраться через улицу к воротам кладбища. Он, как ящерица, то передвигал вытянувшиеся ноги короткими рывками, то совершал прыжки футов на двадцать.
Винни еще глубже задвинулся в тень. И тут он увидел мать.
Он изо всех сил пытался не говорить вслух, но слова все равно выскочили и покатились, как смех:
– У нее плохой рисунок нарисован не моя мама какая-то обезьяна танцует и сует голову как нос где знак не кричи не кричи не кричи.
А она еще кого-то тащила с собой – женщину в импровизированной веревочной упряжи. Кулак матери, наполовину металлический, наполовину из плоти, крепко сжимал веревку у женщины за головой.
Она тащила миссис Шиммель, которая была крупнее матери и старше. У миссис Шиммель был большой, в прожилках синеватых вен нос, черные крашеные волосы и черные крашеные брови. Иногда миссис Шиммель помогала ухаживать за Винни, когда мама Винни ездила, например, в Рено. Сейчас она вскрикивала грубым голосом, размахивала дряблыми руками, с одной ноги сполз шелковый чулок, другая была голой и кровоточила. Рубашка на миссис Шиммель разорвалась и так испачкалась, что невозможно было угадать цвет. Изо рта от ужаса шла пена. Мать тащила ее на кладбище. Винни оказался совсем рядом. И Винни не выдержал, закричал:
– Не надо, мама! Не надо! Не обижай миссис Шиммель! Иди домой!
Мать услышала, остановилась и увидела его, Винни. Миссис Шиммель тяжело дышала и тоже смотрела на Винни. Мать наполовину ползла, одной рукой опираясь о землю, другой ухватившись за веревку на миссис Шиммель, которая, казалось, чуть ли не привыкла к тому, что ее волокут таким образом.
– Винни? – спросила миссис Шиммель скрипучим голосом и запричитала: – Помоги мне, помоги мне, вызови полицию, помоги мне, помоги, помоги, Господи, вызови полицию, Винни, помоги… – Слова выливались сплошным мутным потоком.
Мать смотрела на Винни в упор. Открыла рот и зашипела. Голова ее вращалась, как на шарнире. Вызвать других!
Потом в голове у Винни появился мужской голос, его он вроде бы узнал. Голос сказал:
– Я позабочусь о нем. Следите за моей передачей. Малая частота – семьдесят восемь. Я его приведу.
И тут Винни увидел человека, который говорил. Винни заглянул за угол контейнера и увидел его голову. Помощник Спрэг. Винни знал его, потому что однажды помощник отвел его домой, когда он заблудился в деловом центре. А в другой раз, когда у Винни случился припадок, он доставил его в пункт «Скорой помощи».
Мать пробормотала что-то, похожее на «это протокол для откладывания конверсии, частота семьдесят восемь четыре». Или что-то вроде этого. А потом потащила миссис Шиммель на кладбище.
Миссис Шиммель снова начала кричать, как будто кто-то ее включил, и они обе исчезли в большой дыре в кладбищенской земле. Сначала мать, а потом – шлеп – полетела вниз миссис Шиммель. Ее крики сперва отдавались эхом, а затем стали слышны все слабее и слабее.
Помощник Спрэг повернулся к Винни и подошел ближе, тут Винни его разглядел. Он был похож на человека, которому отрезали руки и ноги, а вместо них приделали странные конечности, как лапки у насекомых. Из шести конечностей, которые ему достались, две были человеческими ногами, может быть, его собственными, только вот торчали они там, где раньше находились руки. Вместо ножных пальцев появились металлические захваты, соединенные с плечами мокрым стержнем из серого металла. Другая пара состояла из разнородных рук белых людей. Руки контрастировали с черной кожей самого помощника шерифа. На одной руке был вытатуирован поблекший орел. Все эти конечности соединялись с телом металлическими частями, шарикоподшипниками, деталями, собранными из разных подсобных материалов и впаянными в гнезда на теле. Эти гнезда казались живыми, блестели и переливались, как ртуть.
Шеи у помощника Спрэга не было, вместо нее торчал металлический шест, который выдвигался все выше и выше, достиг наконец не менее чем двадцати четырех дюймов, так что Спрэг смог его наклонить и увидеть Винни. Лицо кровоточило и представляло собой невыносимо жуткое зрелище, кое-где из него были вырваны куски, но все же это было лицо помощника шерифа Спрэга.
– Через эти ворота пару минут никто из нас ходить не будет. И если ты, Винни, перебежишь улицу, а потом дойдешь до дыры в заборе, которую пробил этот громила, думаю, они тебя не увидят, и ты сможешь убежать в холмы. – Спрэг говорил голосом, который напоминал и голос Спрэга, и голос машины. – И скажи пацанам, что пока я пытаюсь отвлечь их внимание от водяного резервуара, но если они проведут тщательную инспекцию моих мыслей… Подожди. – Он отвернулся и посмотрел на кладбище. – Протокольный камуфляж от горизонтали до вертикали, – проговорил он и опять повернулся к Винни. – Пока все о'кей. Но ненадолго. Иди туда, в холмы за школой. – И помощник Спрэг отвернулся, шустро, как жук, побежал через кладбище и нырнул в один из колодцев.
Винни пробежал в ворота, потом через улицу, потом в пролом забора. За его спиной тянулся шлейф потерянных слов.
22.
Адэр не сводила глаз с окна спальни. Шторы были закрыты, но она все равно знала, что начинает темнеть. И там, за окном, что-то двигалось. Переговаривалось и ползло на север. Только на север.
Вся сжавшись, она сидела в головах кровати Берта. Ноги укрывало смятое одеяло. Рядом сидел Вейлон, положив на колени каминную кочергу.
Как будто каминная кочерга может остановить ползуна, – с горечью подумала Адэр.
Но все равно она была рада, что с ней Вейлон. Рада, что он думает, как ее защитить. Рада даже, что он настолько глуп, что верит, будто они могут выбраться из всего этого живыми.
Отец Вейлона сидел на другом конце кровати и смотрел через плечо Стэннеру.
– Это как раз та схема, которая мне нужна, – говорил Стэннер. Он сидел за письменным столом Берта и работал на компьютере. – Сомневаюсь только, что я могу собрать эту штуку. Думал, может, смогу, но… – Он
