– Не уверен.
Стэннер кивнул, потом безмятежно пожал плечами:
– Ладно, я, может, займусь этим делом. Но, вероятно, тут нет никакой связи. Во всяком случае, я бы не стал особенно беспокоиться.
И он снова улыбнулся, надеясь, что они не заметили его страха.
6.
Адэр пошла вынуть из сушилки что-нибудь чистое, чтобы одеться и идти в школу. И увидела, как мать бестолково бродит по гаражу. Мама ходила туда-сюда, на каждом круге в точности повторяя свои движения. Как мышь, зациклившаяся на лабиринте, когда лабиринт уже убрали.
– Привет, мам! – оживленно произнесла Адэр и нагнулась, чтобы открыть сушилку. Она сложила сюда одежду только вчера вечером, и вещи были еще теплыми. Голые ноги под ночной рубашкой стыли на бетонном полу.
Мама не отвечала. Адэр выпрямилась, быстро на нее глянула и зевнула. Но зевок был притворным, лишь бы скрыть ощущение дезориентации, которое хлынуло на Адэр, пока она смотрела, как мать ходит по кругу снова и снова. Мама доходила до папиной полки со снаряжением, дважды касалась ее рукой, качала головой, разворачивалась и шла через весь гараж, огибая кучу ящиков со старым, изломанным оборудованием для спуска под воду. У стены мама останавливалась, протягивала руку, дотрагивалась до пыльной пластмассовой панели и говорила:
– Периметр. Кто-нибудь, пожалуйста. Периметр. Объем. Кто-нибудь.
– Мама?!
Мама ее словно не слышала. Она уже снова шла к полке со снаряжением. Дважды ее коснулась, покачала головой, развернулась и пошла к дальней стене. Дотронулась до нее.
– Мама!
И по-прежнему никакого ответа. Мама шла к полке. Дважды ее коснулась.
– Периметр. Пожалуйста.
У Адэр сжалось сердце: знакомое чувство. Так же было, когда срывы были у папы. Может, и у мамы нервный срыв? Неужели вся семья дефективная? Вдруг и ее когда-нибудь обнаружат бродящей по кругу в гараже? И она тоже будет касаться стен и бормотать всякую чушь?
Вдруг у нее за спиной распахнулась дверь, Адэр даже подпрыгнула.
– Отправляйся в школу, Адэр, – скомандовал отец, торопливо проносясь мимо. Он подошел к маме, обнял ее и что-то прошептал ей в ухо. Мама стала вырываться, заколотила руками, но потом вдруг обмякла и едва не повалилась на пол. Папа подхватил ее, она выпрямилась, увидела, что Адэр на нее смотрит, и положила руку на плечо отцу.
Они обнялись. Потом мама сказала Адэр:
– Нехорошо, что ты застала нас за нашими играми.
Теперь и папа, и мама смотрели на Адэр. А потом у обоих появились отвратительные ухмылки.
Адэр попятилась, развернулась и бросилась бежать к кухонной двери. Родители смеялись ей вслед.
Дрожа, она остановилась в кухне и прислушалась.
– Перезагрузка? – В кухне голос отца звучал глухо.
– Перезагрузка, – жизнерадостно и спокойно ответила мать.
Адэр пошла к себе в спальню и стала переодеваться. Плакать она начала на стадии надевания носков – левый остался ненатянутым. Так она и сидела – согнувшись, руками ухватившись за край носка, голова уткнулась в колени, рыдания сотрясали все тело.
Мимо проходил Кол. Он приостановился, заглянул в открытую дверь и уставился на Адэр.
– Что это ты, как раздолбайка, нюни распустила?
Спросил грубо, но Адэр знала: он дает ей понять, что беспокоится о ней. Она заставила себя прекратить рыдания.
– Я не знаю. Не знаю, как объяснить. С мамой и папой что-то не так.
– Ты что! У них все отлично. Они, наконец, стали проводить вместе много времени, как раньше. Ты что, совсем чокнулась? Да они в упор друг друга не видели до того, как…
Адэр впилась в него взглядом.
– До чего?
– Не знаю. Наверно, до того, как снова стали вместе.
– Ты не замечал, они ничего странного не делали? Или, может, почувствовал, как будто они… ну, не знаю… как будто им промыли мозги, или они вступили в какую-нибудь секту, или еще что-нибудь такое…
– Ни в какой они не в секте. Сектанты детей тоже туда тащат.
Адэр взяла в руки туфли и тупо на них уставилась.
– Ну да. А что, если и они захотят?
– Захотят чего?
