Таковы основные противоречия и путаница, с которыми нам пришлось столкнуться. Но если они вызвали растерянность у нас, то тем более они повергают в замешательство профессиональных ученых, «экспертов», разбирающихся в этих вопросах несравненно лучше и глубже, чем мы. Проплутав какое-то время по лабиринту фактов и с облегчением выбравшись из него, всякий сколько-нибудь надежный комментатор кончает тем, что вступает в спор со своими коллегами. По мнению одних, христианство возникло как своего рода квиетистская, мистико-схоластическая форма иудаизма, не имевшая, таким образом, никакой связи с воинствующими революционно настроенными националистами зилотского толка. По мнению других, христианство, поначалу действительно бывшее своеобразной формой иудейского революционного национализма, впоследствии подпало под влияние пацифистски настроенных мистиков – ессеев. Третьи полагают, что христианство выросло на базе основного русла развития иудейской мысли. Есть и такие, кто считает, что христианство начало обособляться от иудаизма еще до того, как на исторической сцене появился апостол Павел, ставший его основным идеологическим рупором.
Чем чаще мы обращались за консультацией к «экспертам» и «специалистам», тем очевиднее становилось, что их знания ненамного обширнее познаний непосвященных. И, что самое досадное, нам так и не встретилось ни одной теории или трактовки, которая бы охватывала все свидетельства, антиномии, несоответствия и противоречия.
Как раз в это время нам встретилась книга Роберта Эйзенмана, декана факультета исследования сравнительного религиоведения и профессора кафедры религий Ближнего Востока в университете штата Калифорния в Лонг-Бич. Эйзенман закончил Корнелльский университет в одно время с Томасом Пинчоном. Там он изучал сравнительное литературоведение, посещая лекции Владимира Набокова, и получил диплом бакалавра по физике и философии в 1958 г., а диплом магистра гуманитарных наук – в 1966 г. в университете штата Нью-Йорк за свои исследования в области гебраистики и культур Ближнего Востока. В 1971 г. ему была присуждена ученая степень доктора философии на факультете ближневосточных языков и культуры Колумбийского университета, и с тех пор он специализируется на изучении истории Палестины и исламского права. Он был почетным членом Калабрийского университета в Италии и выступал с лекциями по исламскому праву, исламской религии и культуре, а также свиткам Мертвого моря и истокам христианства в Еврейском университете в Иерусалиме. В 1985–1986 гг. он был приглашенным консультантом в Институте археологических исследований Уильяма Ф. Олбрайта в Иерусалиме, а в 1986–1987 гг. занимал пост приглашенного члена ученого совета Ли-накрколледжа в Оксфорде и старшего преподавателя в магистратуре Оксфордского центра по гебраистике.
Труд Эйзенмана, привлекший наше внимание, имел весьма любопытное заглавие – «Маккавеи, саддукеи, христиане и Кумран» – и был опубликован в 1983 г. Э. Брил-лом в Лейдене, Голландия. Книга эта оказалась трудом именно того рода, какого и можно ожидать от автора, пишущего для академического издательства. Сносок и примечаний в ней было больше, чем собственно текста. Словом, налицо были все атрибуты громадной эрудиции и огромный указатель литературных источников. Но присутствовали в книге и стержневая идея, и здравый смысл, и доступность. И пока мы пробирались сквозь насыщенный реалиями текст, мучившие нас вопросы начали решаться сами собой, ясно и органично, без напыщенных теоретических построений и пропуска ключевых цитат.
Мы активно использовали труд Эйзенмана в работе над своей книгой «Мессианское наследие» (Лондон, 1986). Наши выводы были во многом обусловлены теми перспективами, которые Эйзенман открыл для нас в области научной библеистики и изучения исторического контекста Нового Завета. Однако некоторые наши вопросы так и не получили ответа. Мы, сами того не зная, оставляли без внимания ключевое звено – то самое звено, которое в последние пять лет оказалось для нас в самом фокусе противоречий, став темой и заголовками передовых статей на страницах крупнейших изданий. Таким звеном явилась информация, обнаруженная в свитках Мертвого моря.
В центре загадки, которую нам предстояло разрешить, оказалась доселе неизвестная связь между свитками Мертвого моря и туманной фигурой св. Иакова, брата Господня, спор которого с апостолом Павлом пронизывает множество вероучительных формулировок новой религии, впоследствии известной под названием христианства. Это – та самая связь, которую изо всех сил пытался скрыть и завуалировать узкий круг ученых-библеистов, чьи традиционно-ортодоксальные прочтения свитков Мертвого моря Эйзенман окрестил «консенсусом».
По словам Роберта Эйзенмана, «небольшая группа специалистов, работающих по большей части в контакте друг с другом, выработали консенсус… Вместо четких исторических взглядов… разного рода предположения и реконструкции выдавались за реальные факты, а результаты, поддерживающие мнения друг друга, в свою очередь, становились
Подобный вывод был совершенно неприемлем для официально-ортодоксальной трактовки, то есть той самой системы предположений и умозаключений, которая для непосвященных представляется набором солидных и бесспорных фактов. Таким способом были сфабриковны многие из так называемых
Тот, кто оказался удостоен чести отстаивать «партийную линию», мог еще более повысить свой авторит, заявляя, что только ему было позволено видеть основные источники, доступ к которым для непосвященных закрыт. Что касается непосвященных, то им остается собирать отдельные разрозненные фрагменты, количество которых может оказаться значительным, чтобы поупражняться в семиотике. И в этой сфере семиотических упражнений можно обвинить в чем угодно пресловутых тамплиеров-храмовников, а самого Умберто Эко – в крахе «Банко Амброзиано». Таким образом, у большинства непосвященных из-за отсутствия доступа к реальным источникам не остается другого выбора, кроме как принять трактовки и прочтения, отражающие «партийную линию». Бросить вызов этим трактовкам – все равно что самому объявить себя в лучшем случае ненормальным, а в худшем – ренегатом, отступником и еретиком. Лишь немногие ученые обладают достаточным мужеством, решительностью и познаниями, чтобы осмелиться бросить подобный вызов и сохранить при этом свою репутацию. Роберт Эйзенман, чей престиж и репутация по праву сделали его одной из самых авторитетных и влиятельных фигур в этой области, отважился на это. Его изыскания и послужили толчком для написания этой книги.
I. Интриги
1. Открытие свитков
К востоку от Иерусалима дорога, описывая широкие петли, постепенно спускается все ниже и ниже между бесплодными, лишенными всякой растительности холмами, на которых кое-где виднеются редкие стоянки кочевников-бедуинов. Дорога в этих местах спускается на 3800 футов, достигая отметки 1300 футов ниже уровня моря, а затем внезапно открывает перед глазами путников широкую панораму долины реки Иордан. Вдалеке слева можно различить очертания Иерихона. Прямо впереди раскинулся сам Иордан, а вдали – горы Моав, похожие на фантастический мираж. Справа виднеется берег Мертвого моря. Зыбкая поверхность воды и желтого цвета утесы, вздымающиеся на высоту 1200 футов, протянувшиеся ровной линией на этом, израильском, берегу, навевают благоговейный трепет и вызывают острое чувство дискомфорта. Воздух здесь, в местности, расположенной гораздо ниже уровня моря, не просто горячий, а
