одних обстоятельствах человек может быть, так сказать, «нечестивым магом», а в других «священным магом» или «жертвой». К сожалению, большинство человеческих существ большую часть своей жизни выступают в роли «жертв». Они не формируют, а еще в меньшей степени создают собственную реальность. Наоборот – они принимают свое реальное существование как нечто данное и тем самым становятся его рабами.
Это явно противоречивое утверждение можно пояснить при помощи аналогии с алхимиком и его лабораторией. В переносном смысле алхимиком в лаборатории можно считать ученого, который проводит эксперименты по делению и слиянию ядер. Алхимиком может быть каждый из нас – один или в составе общества, – экспериментируя с элементами личной или общественной жизни. С лабораторией алхимика можно сравнить всю западную цивилизацию в целом – лабораторией, в которой с человечеством проводится эксперимент, больше известный под названием «история» или «культура».
Алхимик, производящий в своей лаборатории опыты с элементами и веществами, с животными, овощами или минералами, может использовать приемы как белой, так и черной магии. С точки зрения постороннего наблюдателя, эти процессы покажутся абсолютно одинаковыми, однако при взгляде изнутри существенное различие в динамике этих процессов станет совершенно очевидным.
Черный маг или алхимик старается вести себя так, чтобы остаться в стороне от своего опыта. Он пытается управлять им извне – как бы при помощи щипцов. Он стремится получить полный контроль над процессом, оставаясь не вовлеченным в него и никак не изменяясь сам. Он полагает, что со своей отстраненной позиции сможет подчинить себе компоненты своего опыта и даже использовать «трансцендентные» силы, чтобы соединить эти компоненты по своему желанию. Не обращая внимания на напряжение, которому он подвергает реальность, он будет стремиться силой подчинить ее своей воле, нередко обращаясь к процедурам, противоречащим природе. Он будет игнорировать, а возможно, разрушать лежащий в основе всего герметический принцип гармонической взаимосвязи. Оставаясь на значительном расстоянии от своего опыта, он может тешить себя иллюзией, что силы, которые он высвобождает, никак не коснутся его самого.
Именно так мы изобретаем различные машины – не столько ради экономии времени, сколько в целях сохранения «достоинства», – чтобы сохранить руки чистыми и изолировать себя от того, что Йетс называл «грязью и кровью» человека. Именно так мы используем технику – чтобы усмирять потенциально опасную реальность и одновременно изолировать себя от нее. Мы склонны забывать о том, что устройства, которые мы придумываем для своей защиты, одновременно становятся средствами изоляции. Мы становимся похожими на магов, которые вызывают высшие силы из безопасного пространства внутри магического круга. Пока круг остается неповрежденным, он действительно способен сдерживать пробужденные к жизни силы. Однако этот же круг лишает нас свободы, ограничивает возможность взаимодействовать с миром, лежащим за его пределами. Стремясь избежать риска, мы рискуем еще больше, подвергая себя опасности утратить свои человеческие качества.
Белый маг или алхимик, наоборот, стремится стать – как говорили маги эпохи Возрождения – одновременно субъектом и объектом собственного опыта. Он пытается погрузиться в свой эксперимент, почувствовать его, если можно так выразиться, изнутри, позволить эксперименту стать зеркалом трансформации его личности. Вместо того чтобы управлять процессом извне, белый маг пытается сделать это изнутри, пытается стать неотъемлемой частью опыта, чтобы его собственное движение приводило к движению процесса. Он изменяет себя, принимая весь связанный с этим риск. Становясь субъектом и объектом своего опыта, он таким образом избегает принуждения, насилия и неестественности. Такие манипуляции маги Возрождения сравнивали с действиями ботаника или садовника, который следует законам природы – помогает природе делать свою работу, ухаживает за ней, питает ее и помогает раскрыть дремлющие в ней потенциальные возможности. По словам Парацельса, «алхимик… проявляет то, что скрыто в природе»[342]. Через несколько лет после смерти Парацельса Джанбаттиста Делла Порта сравнивал работу мага с земледелием и говорил о том, что именно природа дает коренья и травы, а магия проявляет их свойства[343].
Как выразить эти образные параллели на более привычном языке психологии? Ответ на этот вопрос может быть проиллюстрирован, хотя бы отчасти, процессом, который мы называем «развитием» или «созреванием» личности. Но что мы подразумеваем под этими понятиями? В реальной жизни человек может «расти» или развиваться двумя путями.
В соответствии с процессом, который мы определили как черную магию, развитие может осуществляться путем накопления. Другими словами, личность человека в основе своей не изменяется, сохраняя ту же конфигурацию. Она просто вбирает в себя все больше и больше компонентов – любовных побед, увиденных городов и стран, пережитых приключений, приобретенных богатств. Вследствие подобного накопления личность, образно выражаясь, постепенно увеличивается в размерах, расширяется, но не меняет своей формы, в соответствие с которой приводится полученный опыт. С другой стороны, можно попытаться не впитывать в себя опыт, а раствориться в нем. Вместо того чтобы «коллекционировать» любовные победы или посещенные места, человек может позволить этим впечатлениям изменить себя. Каждое новое впечатление или приключение усваивается, и первоначальная конфигурация личности постоянно видоизменяется, меняет форму, постоянно адаптируется к обстоятельствам или окружающей обстановке. Размер и количество становятся менее важными, чем сама трансформация. Так, турист, к примеру, превращается в пилигрима.
В свете этих различий черного мага можно рассматривать как ячейку запоминающего устройства – он накапливает внутри себя все больший запас энергии, пока, наконец, не добивается желаемого. Олицетворением такого процесса может служить Адольф Гитлер. Являясь воплощением черной магии, он одновременно представлял собой канал, или линзу, который пропускал через себя энергию и направлял ее на внешний объект. То же самое происходило с личностями, достигшими мистического превращения, например со св. Франциском или Буддой. Возможно, к таким личностям относятся Ганди и Мартин Лютер Кинг. Подобным каналом для высших сил служит любой настоящий целитель.
Различия между белой и черной магией имеют смысл с точки зрения не только психологии, но и теологии. Для герметически ориентированных христиан они могут определять предпосылку воплощения. Именно так рассматривал их писатель и теолог Чарльз Уильяме, который был близким другом КС. Льюиса и Дж. Р.Р. Толкиена и которому ставят в заслугу обращение в англиканскую веру Т.С. Элиота и У.Г. Одена.
Для Уильямса, как и для других сторонников герметизма, ветхозаветный Бог был чем-то вроде черного мага или черного алхимика. Для него, обладающего безграничной властью, мир представляет собой некий алхимический опыт, от которого он сам остается отчужденным и отстраненным и который не затрагивает его самого. С этой недосягаемой высоты Бог управляет событиями, как кукловод или режиссер, вмешиваясь в буквальном смысле как «бог из машины», когда у него разыграется фантазия, – чтобы разделить, к примеру, воды Красного моря, чтобы послать испытание Иову или вызвать потоп, когда у него истощится терпение. Бог упивается своим величием и могуществом – как на представлениях Сесиля Б. Де Милля – и требует, чтобы послушание демонстрировалось довольно странными способами и по совершенно непонятной причине. Подобно черному магу, он управляет своим опытом извне, как будто манипулирует при помощи щипцов.
В христианской традиции ветхозаветный Бог воплощает себя в человеке. Таким образом он, по мнению Уильямса, становится, подобно алхимику, субъектом, объектом и, если это необходимо, жертвой своего
