Я пью разные таблетки, мне делают уколы, говорят, все идет хорошо. Полина носится со мной, как с писаной торбой. Мне даже неловко. Я вдруг ощутила странное желание тоже родить ребенка. Наверное, это все вина тех гормонов, которые мне вкалывают. Куда мне сейчас ребенка? Вот встану на ноги, тогда и подумаю об этом. Хотя я всегда думала — если бы я оказалась на месте моей матери, как бы я поступила? Оставила ли бы ребенка при полной безнадеге? Думаю, что да. Всегда можно найти выход. Если уже зародился ребятеныш — ему надо дать жизнь. Вон как Полина мучается — а все от того, что не дает бог детей. Но ничего, теперь все будет по-другому, все изменится к лучшему. Все происходит, словно во сне. Моя жизнь еще никогда не была такой насыщенной и полной впечатлений. У меня вырастают крылья!!!!!
Полина усердно ходила с Зоей в клинику, они всем говорили, что Зоя ходит туда для моральной поддержки Полины. Никто, даже самые близкие друзья и родственники, не знали правды. Инна предлагала тоже сходить с ними, но Полина отказалась, сославшись, что сильно нервничает и не хочет никого в это втягивать. Никиту вызвали лишь однажды и больше его обещали не беспокоить. Еще его попросили подписать все необходимые бумаги. Он вел себя с таким видимым раздражением, что Людмила Алексеевна поинтересовалась, хочет ли он вообще ребенка или нет?
— Не обращайте внимания, Людмила Алексеевна, он просто уже тоже устал от всего. Мы ведь уже так долго мучаемся. — отвлекла ее Полина. — Мужчины никогда терпеливостью не отличались, правда ведь?
Все шло по задуманному плану, в итоге получили даже больше эмбрионов, чем нужно.
— Мы их всех заморозим, а потом используем три для первой попытки, и два оставим для второй. — Людмила Алексеевна была довольна результатом.
Последующие две недели Полина усиленно имитировала попытки забеременеть, Зоя смотрела на нее счастливыми и преданными глазами, молясь, чтобы все прошло хорошо. По истечении третей недели Полина вернулась домой в полном упадке и сообщила, что попытка не удалась.
— Но как же так? — сокрушалась Зоя, расстроившись до глубины души. — Ведь они все проверили, сказали, что все нормально?
— Я и сама не знаю точно, в чем там дело. Но они сказали, что на следующую попытку лучше попробовать другого донора, чтобы больше не рисковать. И я, наверное, соглашусь на анонимного. — Полина прикусила язык, увидев как искренне огорчилась Зоя. Ей вдруг захотелось рассказать всю правду, но она вовремя себя остановила. Ее цель — защитить ребенка от ненужных огорчений в будущем, и ради этого она будет молчать. Если она сейчас поддастся на эмоции, в последствии это может обернуться трагедией не только для нее, но и для всей их семьи. И даже для самой Зои.
Из дневника Зои
Я — неудачница. Я — не-у-дач-ни-ца. Надо повторять себе это почаще, чтобы в следующий раз не быть такой идиоткой и не питать иллюзии. И как я могла быть такой наивной и забыть об этом? У меня трагедия. Впрочем, как всегда в моей жизни. Ничего хорошего не получается, даже когда очень этого хочется. Врач сказала, что мои эмбрионы, как они их называют, не прижились. Почему? Я задала себе этот вопрос тысячу раз. Полина не смогла ответить на него, да она и сама, наверняка расстроена, чего ее мучить еще больше. Я ничего не понимаю, я просто раздавлена. Полина как-то сразу отдалилась от меня. То ли от огорчения, то ли еще что. Не знаю. Но мне самой так плохо от всего этого, даже не могу объяснить свои ощущения. Я так искренне хотела помочь. И теперь, когда ничего не вышло — я опять никто в этой семье. Я опять ходячая швабра с тряпкой, не более. Полина никогда этого не скажет, но я же знаю! Мне никогда не выбиться из этой трясины. Сколько бы я ни старалась, сколько бы не училась у Полины всему, сколько бы не читала умных книжек, я все равно буду сидеть на том месте, на котором сижу. Мы ходим с ней по разным выставкам и приемам, но никто, НИКТО не смотрит на меня, как на равную, после того, как узнают мое положение при Полине. Никто не хамит, все предельно дружелюбны, но не более. Я понимаю, это реальность мира, в котором я живу, но я не понимаю, почему в этом мире я живу по одну сторону, а такие, как Никита и Полина — по другую. Я не понимаю. Я люблю Полину, но расстояние между нами всегда будет мешать нам. Всегда. И даже не стоит делать попытки сократить его. Я — серость, иногда мечтающая о ярких красках. Видно, я из той породы гусениц, которые так и живут всю жизнь гусеницами, подыхая в какой-нибудь склизкой луже вместо того, чтобы порхать, наслаждаясь высотой и солнечными лучами. Иначе почему я до сих пор на самой последней ступеньке шуршу лапками?
Никите Полина сказала, что первая попытка не удалась, но это нормально, у них есть еще в запасе несколько попыток.
— И что, мне опять туда тащиться? — отвращение на его лице даже насмешило Полину.
— Нет, они заморозили то, что осталось с прошлого раза, и используют это. Не волнуйся, можешь жить спокойно. Хотя, я удивлена, я-то думала, что тебе процедура сбора …ммм… материала нравится! — подразнила она его со смехом.
— Ну, конечно, особенно в больничных условиях с пробиркой в руке — я просто в восторге, дорогая! Давай лучше на деле займемся производством, может у нас даже лучше получится! — он потащил ее в спальню, стаскивая c с нее на ходу футболку.
Следующая, на этот раз настоящая попытка удалась, что было удивительно, так как обычно успех достигается со второго-третьего раза.
— Вы, я смотрю, правильного донора выбрали, Полиночка! Чтобы с первого раза и все так хорошо! Если продержимся еще пару-тройку месяцев, то можно будет совсем успокоиться.
Людмила Алексеевна смотрела на расплывшуюся в улыбке клиентку с умилением, радуясь вместе с ней удаче
Добившись своей заветной цели, Полина испытывала странные ощущения. Радость от того, что она, наконец, носит в себе ребенка, смешивалась со страхом за будущее, неуверенность в том, каким будет ребенок, будет ли какая-нибудь разница от того, что он генетически не принадлежит ей? Но, по мере того, как беременность продолжала развиваться, все негативное постепенно отступало на задний план и все ее существо заполнялось самыми обычными чувствами, присущими всем ожидающим своего желанного первенца. Всем знакомым и родственникам, и даже родителям Полины, было сказано, что попытки врачей удались и Полина теперь в ожидании их с Никитой малыша. Все, естественно, поздравляли, радовались за них, Никита вздохнул с облегчением, теперь-то его оставят в покое. Как ни странно, он пока не испытывал особых чувств к младенцу в утробе, может быть «ненатуральность» его зачатия играла тут определенную роль. Но Полина, хоть и замечала это, не особо расстраивалась. В конце концов — о ребенке всегда больше всего мечтала она, а не он, и она своего добилась. А он… Он потом полюбит малыша, ведь он же отец, родитель, и даже более настоящий, чем она! Жизнь продолжалась. Все были счастливы и довольны. Судьба вновь показало свое ласковое личико.
Из дневника Зои
Полина беременна. Какое это, должно быть, счастье для нее! Она вся светиться. Она гладит свой живот, пьет витамины, читает журналы для беременных. Я рада за нее. Но я к этому не причастна. И ее поведение только подчеркивает этот факт. Нет, ее отношение ко мне не стало хуже, но появилась некая отстраненность. Или она слишком увлеклась своим положением, которого так долго ждала, или ее интерес ко мне пропал, как бывает, когда игрушка надоела и больше не нужна. Теперь у нее есть новый объект внимания, и вся ее энергия уходит туда. А я? Я в этом мире всем чужая.
Недавно Полина принесла ультразвуковой снимок ребеночка. Он такой крохотный, но уже все различимо — ручки, ножки, все это видно, удивительно, такой крошечный и хрупкий, что дух захватило. Я вдруг подумала, а если бы это был ребенок из моей клетки, моя частичка, мой малыш? Чтобы я почувствовала? Мучилась ли бы от того, что не я его ношу? Что отдала другому человеку? Ведь получилось бы, что я сознательно отдала своего ребенка в чужие руки.
Вот что, Зоя, сказала я себе сегодня, это очень даже хорошо, что ты не имеешь ко всему этого никакого отношения. То, что это не мой ребенок — лучше для всех нас, и в первую очередь для меня. Я подумала, что я, возможно, пожалела бы о своем решении, если бы увидела малыша, выросшего из части меня, без права любить его, как своего. Пусть лучше мы не будем так близки с Полиной, как мне того хотелось, это все же лучше, чем терзания всю жизнь по поводу ребятенка. Хочешь спать спокойно, сказала
