Изумрудная паутина

— Я не собираюсь ничего разрушать.

Полина, наконец, подняла глаза, найдя силы посмотреть ему прямо в глаза.

— Я хочу создать. Создать семью.

— Зачем? Потому что так надо?

— Нет. Потому что… — она прикусила губу, нервно теребя бумажки на столе, — потому что я тебя люблю.

Сергей ничего не ответил. По его глазам трудно было определить, что он думает. Похоже, он не поверил. Решил, что это всего лишь очередной продуманный шаг. Полина вскочила и стремительно вылетела из комнаты, хлопнув входной дверью. Видеть его непроницаемое лицо было невозможно. Невозможно до боли в груди. Если он ей не верит, значит все потеряно. Она спохватилась слишком поздно. Она все потеряла. Все.

Рука нервно нажимала на кнопку вызова лифта, который медленно полз наверх, недовольно урча и останавливаясь по дороге бесчисленное количество раз.

— Ну, давай же… — Полина облизнула губы, потрескавшиеся от беспрестанного покусывания. Бежать. Бежать от Зои, Никиты, Сергея, от всех, кто не понимает её, кто не верит в неё, кто не хочет ее счастья. Бежать с раной в сердце. Ничего, заживет когда-нибудь. Опять одна. Ну и что. На коленях она умолять никого не собиралась. Не верит, не надо. Пусть. Он гордый, она тоже. Пусть каждый живет своей жизнью, оттолкнув любовь. Лифт добрался-таки до ее этажа, открыв двери. Она вошла, не оборачиваясь, нажала на кнопу с единицей. Дверь закрылась, лифт пополз вниз, увозя Полину от дверей собственной квартиры, где она оставляла свою любовь. Оставляла из-за трусости и нежелания попытаться признать свои же ошибки. Между первым и вторым этажом лифт вдруг остановился. Застрял намертво. Полина очнулась от захватившего ее процесса жаления себя и прислушалась. Тихо. Кнопки не реагируют ни на что. Стала нажимать кнопку вызова лифтера — молчок. Это казалось странным. Лифтер в их доме всегда находился на месте. Да и проблемы с лифтом случались крайне редко. Полина стала стучать в двери, крича о помощи. Ну вот — так всегда! Если ВСЕ плохо, то плохо ВСЕ! Даже убежать от собственных проблем не удается по- человечески. На её крики никто не отозвался. Выбежала она с пустыми руками, а потому даже сотового телефона с собой не было. Ситуация казалась глупее некуда. Полина устало села на пол, прислонившись к стенке лифта. Вот так и жизнь ее застряла неизвестно где. Неизвестно зачем. Неизвестно куда. В самый неподходящий момент. Просидев так неизвестно сколько, она решила попытаться раздвинуть двери, но не смогла. Неумолимо приближалась истерика, она чувствовала это по начинающимся спазмам в горле, по стуку молоточка в голове. Когда первые слезы уже заполонили глаза, лифт дернулся и пополз вниз. Она так и осталась сидеть, не в силах сделать ни единого движения. Двери открылись. Полина подняла глаза, ожидая увидеть все, что угодно, кроме того, что увидела. У дверей лифта ало-розовой россыпью благоухали розы — язык любви тех, кто боится слов. Рядом с розами стоял Сергей, с тревогой разглядывая безвольно сидящую на полу Полину. Он протянул руку, поднял ее и осторожно, словно пугливого ребенка, прижал к себе.

За спиной его маячил лифтер, виновато улыбаясь и разводя руками. «И как только он успел розы раздобыть», — дурацкой мыслью мелькнуло в голове у Полины. Следующая мысль не успела появиться, так как губы неожиданно нежно растворились в поцелуе, горячей волной смывая всю ненужную шелуху сомнений.

Еще через пару недель Полина уже собирала чемоданы. Квартиру решили пока не продавать, так как Сергей настоял на том, что жилье для них в Лондоне обеспечит он. «Гурман PR» перешел в полное владение Зои. Полина пролила немало слез в подушку по этому поводу, но потом решила, что благополучие Гели ей намного дороже. Даже обретенное взаимопонимание с Сергеем не могло смягчить ее психоза по поводу всего происходящего. Она нашла время навестить Дороти, которая, хоть и была очень обижена тем, что Полина уже очень давно не появлялась, сразу же простила ее за все, увидев, в каком она состоянии .

— Я, конечно, не буду копаться, что у тебя произошло, дорогая. Если ты считаешь, что это дело не нуждается в огласке, то даже такая закоренелая сплетница, как я, не буду совать свой нос в это дело. — Дороти повела себя, как само понимание, проявив удивительную тактичность. — Я и сама скоро уезжаю, как ты уже знаешь. Наверное, через месяц меня уже здесь не будет. Надеюсь, хоть на мою отходную придешь?

— Я постараюсь, Дороти, — Полина всхлипывала, не в силах сдержать слезы. Столько хороших воспоминаний ее связывало с Дорой, столько лет дружбы, жаль было расставаться, да еще при таких обстоятельствах.

— Ты не грусти, дорогая. Во-первых, у тебя все разрешиться, это я тебе точно говорю, поверь моим словам. Во-вторых, я буду не так уж и далеко, в Голландии. От Лондона — рукой подать. Что тебе мешает навещать меня там? И попробуй только не приехать ко мне туда и не взглянуть на мой чудесный сад!

— Какой сад, Дороти? — удивленно воскликнула Полина, утирая уголки глаз. — Ты же на родине сто дет не жила уже, только наездами бывала.

— Сад моей мечты. Пока он существует в моей голове, но можешь не сомневаться, что не успеет мой муж купить там дом, как вокруг него уже взойдут первые ростки.

— Ты неисправимая оптимистка, — улыбнулась Полина, обнимая ее за плечи.

— Ты тоже, дорогая. Просто почему-то на время позабыла об этом. Но ничего, ты еще молода, есть время все исправить.

Из дневника Зои

Все возвращается на круги своя. Все тайное становится в один день явным, как бы мы не хотели избежать этого. А чего я ожидала? Думала, так и буду крутить вертеть всеми, словно марионетками, и при этом совершенно без ущерба для себя? Не вышло. Хотела пройтись на каблуках там, где раньше ползала на коленях. Как глупо. Тот, кто держится за воспоминания о ползание на коленях, так на коленях и останется. Пусть даже мысленно. Я вернулась к тому, откуда начала. К выбору. Либо жить с оглядкой на других, либо своей жизнью. Когда-то я сделала неправильный выбор, недооценив свои силы. Позже это привело к гипертрофированному чувству сопротивления прошлому, и я переметнулась к полярному — переоценки себя, своих возможностей, своих прав и своих обязанностей. Любое действие рождает противодействие.

Никиту надо было слышать. Он позвонил ко мне в совершенно разъяренном состоянии. Все, что я поняла, это то, что Полина по досадной случайности узнала о том, что Павлик — сын Никиты. И решила, что мы с этим чудовищем были любовниками. Она ходила к Никите выяснять все это, но разве от этой сволочи можно ожидать правды? Не знаю, о чем они говорили, но знаю, что Никита вконец теряет разум от ярости и решил, что я только и думаю о том, как шантажировать его Павликом. Какая наивность! Если бы он только знал, чтоу меня есть для шантажа! Вот тогда бы он точно наложил в штаны от страха. А Павлушу своего я и близко к нему не подпущу. Если раньше были у меня мысли вытянуть из Никиты денег для ребенка, то я уже давно забыла об этом. Мне это не нужно. Что мне нужно — так это закопать его поглубже и как можно скорее.

Теперь я поняла, почему Полина решила уехать. Страх гонит ее с невероятной силой. Он чем-нибудь ее запугал, я не могу понять чем. Он упомянул, что нашел управу на Полину, найдет и на меня. Идиот. Он еще увидит — кто на кого найдет управу!

Я чувствую себя в таком дерьме, просто невыносимо. Вся та ненависть, с которой я жила, вдруг стала давить на меня тяжелым грузом. Зачем я потратила столько лет на свою злость? Ради чего? Я чуть не испортила жизнь двум замечательным людям, одна из которых виновата лишь в том, что хотела испытать счастье материнства и оградить своего ребенка от лишних травм, а другая так вообще ребенок, моя дочь и не виновата ни в чем. Я — дрянь. Я самая настоящая дрянь. Я должна прекратить этот марафон ненависти и страха. Правда, не я его начала, но я весьма успешно подхватила эстафету. И чем же я лучше них? Мне незачем уезжать далеко, чтобы найти мир и спокойствие для себя. Я могу сделать это и здесь, и сделать это надо, пока еще не поздно.

В этот день Полина отправила Ангелину в родителям, что бы спокойно разобрать вещи и разложить по чемоданам самое основное. Вылет был через два дня и пора уже было завершать сборы. Она свалила все в одну кучу на ковре в гостиной, раскладывая по кучкам, что взять, а что оставить. За этим занятием ее и застал звонок в дверь. На пороге стояла Зоя. Выглядела она несколько странно, казалось, она