простиралась надо мной.
Сообщение Моллы Курбангулу вызвало вспышку неукротимого гнева у Гаджи Асада:
- Разрежу на куски этого щенка...
Молла пытался его усадить:
- Потерпи, я сказал... терпение - ключ к дверям рая, аллах дружит с терпеливыми.
Гаджи понимал, что тут уж не до терпения. Такой позор!
- Только не хватает, чтобы все шемахинцы надо мной смеялись!
- До этого еще дело не дошло, а мы на что? Надо найти выход... Выход найдется...
Глаза Гаджи налились кровью:
- Какой тут выход?!
- Не теряй надежды. Аллах превеликий посылает болезни и посылает исцеление от них... Исцеление от них.
- Сердце мое разрывается от боли, Молла Курбангулу, посоветуй, что мне делать?
- Аллах не допустит, чтобы сердце твое разорвалось! Пусть у врагов твоих сердце рвется на части! Я тебе, брат Гаджи, вместе с дурной вестью принес и хорошую. Как говорится, принес в одной руке огонь, а в другой воду, чтобы его погасить, в одной руке горе, в другой - исцеление.
- С нами сбывается только то, что предначертал для нас аллах!
- Ты прав, брат Гаджи, всевышний распределил все и правит нами.
- Так где же выход?
- Да... - Молла кивнул на слугу, который расстелил перед ними скатерть. - Потерпи, давай поужинаем сначала...
Гаджи понял, что молла не хочет раскрывать секретов перед слугой. А Сафи, как нарочно, медленно расстелил скатерть, поставил посуду с приправами, поднос с пловом, накрытый высоким колпаком, разорвал на куски курицу, принес прохладительные напитки. Сафи хорошо вышколен: когда все приготовления были закончены, он пожелал хозяину и гостю 'приятного аппетита', вышел за порог и плотно прикрыл дверь. Ему не надо было говорить, что у гостя к хозяину тайная речь, значит, в дом пускать никого не следует.
Какая бы беда ни свалилась на голову хозяина, долг гостеприимства он выполняет неукоснительно. Гаджи Асад протянул руку, чтобы поднять крышку-колпак, похожую на шлем средневековых богатырей, но Молла Курбангулу остановил его властным взглядом:
- Подожди, брат Гаджи, не убирай крышку, плов остынет. А разговор больше откладывать нельзя, не знаю, как у тебя, а у меня кусок застрянет в горле...
Взгляд Моллы Курбангулу задержался на прекрасном перстне, украшавшем толстый палец хозяина. На квадратном камне перстня были выгравированы слова: 'Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед - посланник аллаха'.
- Давай условимся, Гаджи...
- О чем?
- Если предложенный мною выход из создавшегося неприятного положения придется тебе по душе и если беда тебя минует, это кольцо, которым, я знаю, ты очень дорожишь, будет мне наградой за мои труды.
- Да будет оно твоим, если беда обойдет мой дом, Молла Курбангулу, в придачу не пожалею отдать тебе породистого коня. Не томи душу, говори, у меня сердце разрывается...
У моллы заблестели глаза.
- Да будет доволен аллах, да пошлет он тебе богатства, как говорится в священной книге мусульман коране: 'Вам не достичь благочестия, покуда не будете делать пожертвований из того, что любите'. Дело такое, дня три тому назад ко мне ночью приходил разбойник Алыш.
Гаджи нетерпеливо прервал моллу:
- Ай, молла, ну какое он имеет отношение к делу?
Молла понизил голос:
- Сейчас поймешь, потерпи... Разбойник Алыш, доставивший так много дел царскому суду, решил прекратить разбой и начать жизнь обыкновенного человека. Если просто так объявится, его тут же засадят за решетку губернаторские люди. Я обещал ему помочь, но за это он обязался разрушить гнездо разврата - дом танцовщика Адиля - и убрать эту чанги Сону... Так сказать, благим делом очиститься от скверны...
- А как же ты поможешь самому Алышу?
Молла перешел на шепот:
- Знаешь, брат Гаджи, разорение этого гнезда позора - богоугодное дело, скольких молодых мусульман, не говоря о твоем сыне, мы спасем. Как только уберут эту чанги, они перестанут бегать на меджлисы и будут сидеть дома. Ты спокоен, и все спокойны. А когда Алыш объявится в городе, нужно будет дать за него поручительство... Поручителем может быть лишь владелец недвижимостью... Деньги для поручительства он даст сам, у него они есть, но в суде должен быть представлен уважаемый человек. Лучше всего, чтобы поручителем был ты, взамен избавления твоего сына от позора.
Гаджи Асад вздохнул и задумчиво проговорил:
- Ай, Молла, а вдруг этот разбойник снова примется за свои грабительские дела - и отвечать мне тогда перед царским судом, и губернатором, что дал за него поручительство?
- Да нет, что ты, ведь он занимался разбоем для того, чтобы добыть богатство, деньги, а теперь все это у него в избытке... После того как он отдаст залог при поручительстве, он принесет жертвенные приношения в мечети, поедет на поклонение в святые места и вернется набожным мусульманином... И мы праведное дело совершим - вернем на путь истинный заблудшего.
Гаджи Асад немного успокоился:
- Ну раз так...
- Именно так, как сказано в коране: 'Предстаньте предо мною со своими намерениями, а не со своими делами'. А намерения у нас самые лучшие...
- Да упокоит аллах твоего отца...
- Вместе с твоим... - Молла Курбангулу благочестиво поднял руки перед собой.
Гаджи Асад снял с пальца перстень с арабской гравировкой и с трудом втиснул в него мизинец моллы:
- Это тебе за желание помочь мне. Когда, бог даст, будет разрушено гнездо разврата, слуги приведут и привяжут к твоему порогу породистого жеребца.
Молла полюбовался перстнем издали, вытянув руку, потом поднес к лицу и благоговейно поцеловал надпись: 'Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед посланник аллаха'.
- Красивый, бесценный подарок, большое спасибо, Гаджи, да преумножатся твоя слава и почет, - удовлетворение от полезности своего прихода так и выпирало из него. - Знаешь, Гаджи, сила отцовского воспитания не в том, чтобы уничтожить своего сына, а в том, чтобы наставить на путь истинный. А с исчезновением этого гнезда разврата послушание вернется к твоему дитяти. Но все следует делать чужими руками. Не к лицу такому почтенному человеку, как ты, быть замешанным в скандальной истории. Зачем тебе неприятности? Подумай, а? Зачем тебе нужно, чтобы имя твое было связано с кровавым делом? Пусть все Алыш сделает, а ему зачтется богоугодное дело... Зачтется богоугодное дело...
- Да, да... - Гаджи поднял крышку с подноса, комнату заполнил аромат плова с шафраном.
Молла, проглотив слюну, поспешно сунул пальцы в рис:
- Скажу по совести, аромат плова, приготовленного Бирджа-ханум, нельзя спутать с запахом плова ни в одном доме. Да приблизит аллах ее к святой Фатиме - дочери пророка Мухаммеда, прекрасно готовит твоя жена.
- Ешь на здоровье, - спокойно сказал Гаджи и принялся за плов.
Однако спокойствие было кажущееся. Гаджи Асада душила злоба. 'Ну подожди, клянусь священным камнем, которого я касался лицом, этой ночью я закачу этому щенку такую свадьбу, что до страшного суда не забудет. Месяц не сможет с места подняться, не то что меджлисы посещать... Захотел превратить меня в посмешище для Базара... Погоди, погоди, негодяй, увидишь, как над отцом издеваться'.
Гаджи с яростью поглощал еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, которые так расхваливал Молла Курбангулу.
Когда с пловом было покончено, и Гаджи вознамерился позвать Сафи, молла шепотом спросил:
