Хах! Она подняла руку, и под потолком зажегся свет. Акайн пристыженно замер, держа в руках стопку музыкальных записей, сиявших, словно драгоценности в руках похитителя.
Мать прошла в комнату и прикрыла за собой дверь.
— Это ты обокрал нас прошлой осенью, — сказала она.
Он наклонил голову в знак согласия.
— Я так и подумала. И еще я поняла, что ты жив. Я обрадовалась, хотя и не должна была. Что же с тобой не так? Почему ты не смог жить так, как живут остальные мужчины? Когда ты в первый раз приехал в отпуск, мы с твоей бабушкой строили планы. Если бы твоя связь продолжалась, бабушка хотела запросить сперму у семейства Гехази. Этот клан достоин союза с нами! Мы думали… мы надеялись, что ты наконец преодолел свои странности.
Акайн не произнес ни слова в оправдание. Вместо этого он произнес лишь: «Что?» — и замолчал. Его голос сильно изменился — огрубел. Акайн отвык разговаривать.
— Что я собираюсь сделать? Ничего. Теперь все соседи уже позабыли о тебе. Если я сдам тебя мужской полиции, наш позор выйдет наружу. Люди узнают о твоем бегстве от своих обязанностей. До сих пор существовала вероятность несчастного случая или убийства.
— Ты могла бы приказать мне умереть, — заговорил Акайн своим новым, незнакомым голосом.
— А ты бы убил себя, если бы я попросила?
Он ничего не ответил.
— Нет, — сказала его мать. — Думаю, что нет. Возвращайся в свои горы. В каждой семье есть постыдные тайны. Ты станешь одной из них.
Акайн положил музыкальные записи на столик. Как же они сверкали!
— Больше не приходи в дом, — добавила его мать. — Я прослежу, чтобы необходимые вещи оставлялись для тебя в дальнем амбаре.
Он открыл рот, чтобы поблагодарить мать.
— Уходи.
Акайн ушел, унося с собой компьютер.
На следующий год он дважды приходил в селение, хотя в главный дом уже не забирался. Вместо этого он находил подарки матери в дальнем амбаре: инструменты, маленькие пакетики семян, музыкальные записи, любимые с детства пьесы и письмо с изложением всех семейных новостей.
Затем безо всяких перемен прошло еще несколько лет. Мало-помалу Акайн расширил свой сад и сделал хижину более комфортабельной. Он не спеша читал пьесы писателей-мужчин, в которых — это всем известно — воспевались честь и трудность выбора. Герои произведений, мужчины, которым приходилось делать выбор, обычно погибали, как предстояло погибнуть и ему самому. Или жертвовали своим счастьем ради служения обществу. Этого он тоже не сделал.
Кроме этого, Акайн прочел немало пьес о женщинах и их жизни. Здесь речь шла о терпении и компромиссах, что не считалось мужскими добродетелями.
Может, ему стоило родиться женщиной? Но нет, в нем не было ничего женского. И уж конечно не было твердости, присущей его бабушке. Да и матери тоже. Женщины похожи на горы Атква. Ничто не может их поколебать.
Его мать преждевременно скончалась, когда Акайну едва исполнилось сорок лет. Спустившись с гор по первому раннему снегу, он обнаружил в дальнем амбаре обычный набор необходимых вещей и письмо. В нем содержались последние новости, изложенные одной из его старших кузин. Внезапная болезнь, которая не должна была погубить еще не старую и здоровую женщину. Но мать умерла! «Жизнь полна неожиданностей такого рода», — писала кузина красивым и аккуратным почерком, хотя в тот момент Акайн не думал о каллиграфии.
Сердце у него сжалось, и Акайн опустился на колени. Стоны не должны вырваться из его груди. За полуоткрытой дверью амбара медленно падали крупные снежинки.
Кузина писала, что продолжит оставлять для него вещи. Она обещала это его матери, когда та заболела. «Такие обещания невозможно не сдержать. Хотя, должна сказать, Акайн, что я не одобряю твоего поведения».
— Так, так, — пробормотал Акайн.
Он встал и вышел в снегопад. Обитатели селения ни за что не заметят его в такой мгле. Он запрокинул голову и поднял руки, словно пытаясь что-то поймать, хотя и сам не знал что. Ту жизнь, которая была ему суждена? Снежинки таяли, прикасаясь к его ладоням.
Время шло. Так уж устроен реальный мир. В пьесах герои мгновенно, меньше чем за икун, принимают важные решения, а жизнь — она постепенна.
Кузина Акайна сдержала слово. В дальнем амбаре он всегда обнаруживал подарки. Много лет он не видел никого из жителей, разве что издали. Ему всегда удавалось избегать встречи с ними.
Однажды летним утром, когда ему было уже под пятьдесят, Акайн вышел из своей хижины и увидел в саду монстра. Таким было его первое впечатление. Солнечные лучи ярко освещали стоящее существо. Акайн, вышедший из полумрака своего жилища, рассмотрел только общие очертания: существо на двух ногах, но слишком высокое и тонкое. Существо-прут. Существо, состоящее из костей. И такое же бледное, как кости.
Он попятился обратно в хижину, схватил ружье и затаился, надеясь, что монстр его не заметил. Может, он уйдет прочь. Раньше у него никогда не было проблем с монстрами.
Пришелец стоял среди грядок с овощами. Он был одет в штаны и красную клетчатую рубашку. Над рубашкой поднималась голова. Лицо монстра было совсем голым и узким, словно стиснутым с боков. Как будто кто-то обхватил его голову руками и сильно сжал, так что щеки провалились, нос высунулся наружу, лоб поднялся, а подбородок выступил вперед.
— Какой чудесный сад, — произнес пришелец на родном наречии Акайна.
Его заметили. Акайн поднял ружье.
— Перед тобой человек, — произнес второй голос. — Этот человек — наш друг. Опусти ружье.
Акайн посмотрел по сторонам и увидел второго пришельца, стоявшего у кромки леса. Этот был низкорослым хвархатом, покрытым мехом серо-стального цвета и одетым в свободные штаны и ботинки. Хвархат-мужчина. Но не родственник. Как и монстр, он говорил с заметным акцентом. Говор выдавал в нем южанина.
— Поверь мне, — спокойным голосом добавил хвархат. — Никто из нас не собирается причинить тебе зло. Мы находимся здесь с разрешения клана Атква, мы в отпуске.
— Бродим по горам, — подтвердил монстр.
— Враг, — произнес Акайн.
Хах! Его горло так отвыкло от разговора, что голос стал похож на треск сухой ветки.
— Война закончилась, — сказал хвархат. — Мы заключили мир с людьми.
Это казалось невероятным, но от кузины Акайн получал новости лишь о семейных делах.
— Положи ружье, — повторил хвархат. — Не стоит убивать этого человека. Он работает на нас. Он заслужил чин советника в тылу.
Акайн был посыльным. Чин монстра оказался намного выше. Наставлять ружье на старшего офицера было бы неправильным. Он опустил оружие.
— Вот и хорошо, — сказал хвархат. — А теперь выходи.
Акайн медленно вышел на солнечный свет. Монстр не двинулся с места. Мужчина у кромки леса тоже не двигался.
Что дальше? Акайн замер, опустив дуло винтовки к земле. Теперь он рассмотрел кое-какие детали. На голове монстра рос клочок меха, а может быть, перьев. Эта растительность оказалась такой же светлой, как и безволосое лицо. Даже глаза у монстра были светлыми, хотя в середине каждого глаза темнело по точке. Это что, признак болезни? Или монстр слепой? Нет. Акайн точно знал, что монстр смотрит. Темные точки двигались, поворачиваясь то к мужчине-хвархату, то к нему.
— Мне кажется, разговаривать будет намного легче, если ты отложишь оружие, — предложил хвархат. — Голос звучал спокойно и ровно, но тон этот был хорошо знаком Акайну. В нем чувствовалась властность.
Он положил ружье на землю, выпрямился и попытался вспомнить, как вел себя в присутствии
