Я села на край койки и, переборов страх, взяла его руку в свою.
— Кейн, любимый, ты меня слышишь?
Он сжал мои пальцы, но выражение его лица не изменилось. Потом последовало молчание. Мне показалось, что и время остановилось. Вдруг Аджит сказал:
— Полная диагностика завершена. Исчезла почти треть мозговых функций.
Я улеглась в койку рядом с Кейном и крепко обняла его.
Мы с Аджитом старались из последних сил. Наши аналоги латали себя, производили одну копию за другой. Да, копии в результате приведут к большим сбоям, но нам уже было все равно.
Потому что человеческий аналог это такая сложная комбинация компьютерных программ и нанополимеров, что нас нельзя просто заменить резервной копией. Соотношение «железа» и программного обеспечения в аналогах таково, что даже аналог с некоторыми нарушениями функций это не совсем то же самое, что человеческий мозг, пострадавший от инсульта или опухоли.
Мозг аналогов не занимается прокачкой крови или контролем дыхания в организме. Ему не нужно думать о движении мышц или секреции гормонов. Хотя он и тесно связан с «тонкими» программами, поддерживающими в нас иллюзию движения и жизни на трехмерном уровне корабля, мозг аналогов связан с компьютером гораздо более сложным образом, чем мозг простого человека, работающего за терминалом. Сейчас в нашем распоряжении были все возможности компьютера, но с их помощью мы могли совершить лишь определенные действия.
Мы с Аджитом, как могли, собрали Кейна, а точнее, псевдо-Кейна. Вот он вошел в кают-компанию и сел. Выглядел, двигался, улыбался он, как прежний Кейн. Это как раз восстановить очень легко (так же как восстановление головы Аджита или экзотических растений в обсерватории). Но человек, который сейчас тупо смотрел на экран терминала, не был прежним Кейном.
— Над чем я работал? — спросил он.
Первой ответила я:
— Над теорией «теневого вещества».
— «Теневого вещества»? Что это такое?
Аджит тихо пояснил:
— У меня тут вся твоя работа, Кейн. Наша работа. Я думаю, что смогу ее закончить. Главное, ты задал правильное направление.
Кейн кивнул; вид у него был крайне неуверенный.
— Спасибо, Аджит. — И вдруг с прежним потрясающим боевым задором он прибавил: — Но смотри только, если что-то перепутаешь!..
— Ты ведь будешь мне помогать, — весело ответил Аджит.
В этот момент я его почти что любила.
Они разработали новую схему работ. Кейн снимал показания сенсоров и проверял их по заранее установленным алгоритмам. На самом деле, если бы Аджит показал мне, что и как, эту часть работы смогла бы делать и я. Но Кейн, казалось, был доволен; он сидел за экраном с самым серьезным видом, хмурился и пыхтел.
Основную научную работу выполнял Аджит. Когда мы как-то остались с ним наедине, я спросила:
— Ты справляешься?
— По-моему, да, — ответил он без злобы или заносчивости. — Кейн заложил фундамент. Мы с ним вместе обсуждали, что делать дальше.
— У нас остался только один прыжок.
— Знаю, Тирза.
— Риск погибнуть от радиации огромен…
— Надо протянуть еще немного. Совсем немного.
Я положила голову ему на грудь.
— Хорошо. Попробуем.
Он обнял меня, но не как любовник, скорее, как хороший товарищ. Мы прекрасно понимали, что времени у нас осталось совсем ничего.
11. Корабль
Кейн был недолго удручен известием о недостоверности данных, полученных с зонда. Прошло около полусуток, а он уже забыл о своей теории «теневого вещества», заархивировал все выкладки по этому вопросу и вернулся к прежним теориям о таинственно массивных молодых звездах в опасной близости от черной дыры. Он использовал новые данные, прибывшие с зонда во второй мини-капсуле. Эти данные были логическим подтверждением предварительных показаний.
— У меня есть несколько идей, — признался мне Кейн. — Поживем — увидим.
Он не был веселым, как прежде, а о той неудержимой радости, как во время «открытия» им теории «теневого вещества», не могло быть и речи, но все же состояние у него было вполне стабильным, и он все время отдавал работе. Настоящая скала — не человек. Не так-то просто раздавить его, подумаешь, теория не оправдалась. Его спасала эта невосприимчивость.
Аджит, с другой стороны, толком и не работал. Я не могла следить за экранами его терминала, но зато прекрасно видела, как он себя ведет. Он места себе не находил, был невнимательным, но больше всего меня беспокоило его отношение к Кейну.
Аджит больше не злился.
Я делала вид, что целиком и полностью занята рукоделием, а сама тем временем внимательно приглядывалась к нему. Злость проявляется во всех движениях, во всем поведении человека самым что ни на есть грубым образом. Даже если кому-то удается успешно скрывать свои истинные чувства, то знающий человек все равно заметит признаки злости — надо только знать эти признаки: напряженные мышцы шеи, желание все время отвернуться ото всех, легкая натянутость в голосе. Ничего этого сейчас я у Аджита не видела. Напротив, общаясь с Кейном (я настояла, чтобы мы все вместе пообедали в кают-компании), он вел себя совсем иначе. Я заметила в его поведении некое превосходство, какой-то тайный триумф.
«Возможно, я ошибаюсь», — решила я. Бывало, что я ошибалась и раньше. К этому моменту я так невзлюбила Аджита, что уже не доверяла своей собственной интуиции.
— Аджит, — заговорила я, когда мы закончили обедать, — пожалуйста…
И тут взревела сирена. «Тревога, тревога, тревога…»
Я помчалась к дисплеям приборов управления кораблем. Они включились автоматически, Повреждение произошло в районе отсека по правому борту, обшивку корабля пробило тело весом примерно сто граммов и проникло внутрь. Не прошло и нескольких минут, как нанниты временно залатали обшивку. Сигнал тревоги умолк, а компьютер начал выдавать подробную информацию:
«Повреждение временно устранено наннитами. В течение двух часов необходимо провести более серьезные работы по ремонту обшивки, укрепить ее материалом типа шесть-А. Для выявления точного места пробоины и поиска материала для ремонта справьтесь в бортовом журнале корабля. В случае отсутствия…»
Я отключила компьютер.
— Могло бы быть и хуже, — заметил Кейн.
— Конечно, могло бы быть и хуже, — бросила я и тут же пожалела о сказанном.
Мне нельзя было так резко реагировать на его слова. Моя реакция показывала, насколько действует на меня общая обстановка на борту «Кеплера», а это было уже лишнее. Я, как профессионал, не могла позволить себе такую вольность.
Кейн не обиделся.
