— Спасибо, Аджит, но я и сама могу с этим разобраться!
Ошибка, ошибка.
Кейн будто ничего не заметил и продолжал:
— Я не говорю, что надо прыгнуть к самой сфере. Даже о первой точке, в которую прыгал зонд, поблизости от скопления звезд, не может быть и речи. Просто передвинуть корабль ближе к сердцу Галактики, может, на расстояние в десять световых лет от него, и лучше в точку между северным и западным рукавами Западного Стрельца А.
— То есть прямо в околоядерный диск! А там дикая радиация! — возразил Аджит.
Кейн впервые за много дней заметил Аджита и набросился на него, как мог это сделать только Кейн, особенно учитывая его отчаянное положение.
— Мы уже дважды столкнулись с обломками, которые причинили серьезный вред кораблю. Совершенно ясно, что мы находимся на пути перемещения пояса астероидов, который движется по орбите вокруг центра Галактики, пусть и на таком большом удалении. Вряд ли даже в околоядерном диске будет более опасно, ведь, позволь тебе напомнить, это всего-навсего сжатые молекулярные газы, причем профиль их радиации нам неизвестен. Это скажет тебе любой астроном-первокурсник. Или ты трусишь?
Аджит покрылся пятнами, потом побледнел, но выражение его лица ни на секунду не изменилось. Я чувствовала, что от него просто веет жаром, настоящей первобытной яростью, которая еще больше усиливалась оттого, что ему приходилось сдерживаться. Он ушел к себе в койку и закрыл за собой дверцу.
— Кейн! — гневно бросила я; я настолько устала, разочаровалась и отчаялась, что уже не следила за тоном, каким говорила. — Нельзя так…
— Больше не могу всего этого терпеть, — ответил Кейн.
Он прошел по коридору в спортивный зал, и я услышала, как он принялся бешено крутить педали велосипедного тренажера.
Я ушла к своей койке, заперла за собой дверь и с трудом закрыла глаза. Мне было очень трудно успокоиться. Даже с закрытыми глазами я продолжала видеть яростные тени трех затерянных в космосе людей.
Спустя несколько часов я позвала их обоих в кают-компанию. Кейн отказался прийти, но я настояла. Я взяла со стола статуэтку Шивы и протянула ее Аджиту — пусть сам решает, где ее лучше хранить, только не на столе. Он безмолвно унес фигурку к себе, а потом вернулся к нам.
— Так продолжаться не может, — спокойно начала я. — Мы все это знаем. Мы находимся с вами в этом замкнутом пространстве для того, чтобы решить серьезную задачу, и это важнее личных отношений. Вы оба — люди рациональные, вы — ученые, иначе вас тут не было бы.
— Не пытайся умаслить нас лестью, — заметил Аджит.
— Прости. Я не хотела. Правда, вы оба ученые, оба прошли тесты на готовность к космическим полетам, значит, вас сочли вполне рациональными людьми.
С этим спорить было невозможно. Я не стала говорить, как часто ошибаются подобные комиссии, как иногда членов комиссий подкупают взятками или они сами покупаются на известные имена и не замечают очевидного. Если Кейн с Аджитом об этом и знали, то тоже крепко держали язык за зубами.
— Во всех сложностях, которые возникли в последнее время, я виню только себя — как-никак я тьютор. В мои обязанности входит следить за гармоничной атмосферой на борту корабля, но то, что происходит у нас, никак нельзя назвать гармонией. Думаю, вы со мной согласны.
Никто не возражал. Я видела, что оба с ужасом ждут долгой, выматывающей дискуссии о динамике отношений в группе; астрофизики терпеть не могут подобных тем. И Кейн резко сказал:
— Я все равно хочу передвинуть корабль.
Я была готова к такому повороту:
— Нет, Кейн. Мы не будем приближаться к дыре.
Он поймал меня на слове.
— А можем мы тогда прыгнуть на такое же расстояние, но в другом направлении — в сторону от дыры? Возможно, нам помогут показания, снятые с другой базовой точки.
— Мы никуда не будем прыгать, пока я не удостоверюсь, что третья капсула не придет.
— И сколько времени понадобится на это?
За его мальчишескими вспышками раздражения я видела могучий интеллект, он уже прыгал вперед семимильными шагами, что-то планировал, высчитывал, взвешивал все «за» и «против».
— Еще три дня.
— Хорошо. — Он вдруг улыбнулся, а ведь за последние дни я ни разу не видела на его лице улыбку. — Спасибо, Тирза.
Я повернулась к Аджиту:
— Аджит, чем мы можем помочь тебе? Что тебе нужно для работы?
— Я ничего не прошу, — ответил он с таким странным, натянутым, но непонятным выражением лица, что я на секунду почувствовала необъяснимый страх. Но вот он поднялся и прошел к своей койке. Я услышала, как он запер за собой дверцу.
Снова неудача.
Никакого сигнала тревоги посреди ночи не было. Ничего такого, что могло бы меня разбудить, но я проснулась. Я слышала, как кто-то тихонько ходит по кают-компании. Моя правая рука уже готова была открыть дверь койки, но я поборола первое инстинктивное желание.
Что-то было не так. Интуиция, эта таинственная тень разумного мышления, подсказывала мне лежать и не двигаться. Не открывать койку, даже не пытаться просмотреть экран управления кораблем, который находился над моим изголовьем. Вообще не двигаться.
Почему?
Не знаю.
Из кают-компании до меня долетел запах кофе. Значит, кто-то из них не может заснуть, встал, приготовил себе кофе, сел за терминал. И что из того?
Не двигайся, говорил мне разум откуда-то из глубин подсознания.
Запах кофе становился все сильнее. Вот заскрипел стул. Обычные бытовые звуки.
Не двигайся.
Мне и не нужно было двигаться. Днем я не стала говорить Кейну и Аджиту о тех случаях, когда космические комиссии выносили неверные решения — либо потому, что были подкуплены, либо потому, что за громким именем не видели самого человека. И тогда тесные условия жизни и работы в космосе вкупе с раздутыми эго и постоянной работой приводили к неудачам. Тьюторам экспедиций не удавалось выполнить свою миссию. Но мы на этом опыте учились. В моей койке находилось необходимое оборудование, о котором ученые и не подозревали.
Я осторожно подняла взгляд к тому месту прямо над изголовьем, где располагался дисплей. Двигались только глаза. Я быстро моргнула по принятому коду: два раза быстро, закрыть глаза на три счета, снова два раза быстро и долго держать глаза широко раскрытыми. Экран засветился в ответ.
Дубликат корабельной базы данных. Не резервный компьютер, а совершенно отдельная система, которая была параллельно соединена с теми же сенсорами, что и бортовой журнал. Но у компьютера в моей койке была своя, отдельная от других компьютеров память, и к ней не подобраться через главный компьютер. Все ученые прекрасно разбираются в компьютерах. Если кто-то на борту захочет внести какие- либо изменения в базу данных, от этого можно уберечься только одним способом — иметь отдельную память, о которой не знает никто. Я снова моргнула по Установленному коду, хотя при этом даже пальцем не пошевелила. Сразу включились экраны с разными корабельными данными.
Все оказалось предельно просто.
Вчера в 18:50 отсек мини-капсулы открылся и принял в свои недра капсулу, но сигнал о ее прибытии на главный компьютер не поступил. Сегодня в 3:00, то есть пятнадцать минут назад, мини-капсула была открыта вручную и из нее был вынут программный блок. И снова сигнал об этом на главный компьютер не
